— Надо будет сказать на кухне, чтоб испекли пирог. Тогда
малявкам тоже достанется немножко, да?
Сара кивнула, сдерживая улыбку. Лимонные пироги она любила
больше всего на свете, даже больше, чем читать.
— Папа написал, что был у князя Дорана. Как думаешь, они
помирились? Может быть, теперь можно будет не прятаться, и тебя
примут при дворе, король, — мечтательно сказала она.
— Дворы — гадюшник, — решительно скривился он. — И там не растут
лимоны, Сара. Зачем нам ко двору, когда есть сад?
Она задумалась.
— Маленький король, не выходи на палубу, — певучий голос
летнийки был строгим, но не злым. — Там волны. Волны заберут
маленького короля, и все будут грустить.
— Я не маленький, мне восемь лет, — сердито буркнул
Визерис.
— Хорошо, большой король. Прости глупую женщину, — летнийка
рассмеялась, и ей эхом вторила такая же чернушка, как она —
Сарелла, её дочь.
— Я не хочу внизу. Там Элия... Эллария, — поправился он
быстро. — Она кричит.
— Она рожает, большой король. Когда рожают, всегда
кричат.
— Зачем она рожает, Камайла? Мама рожала — и умерла,
осталась только кровь и Дени. Теперь вот Эллария...
Летнийка тихо курлыкнула что-то по-своему, и её дочка села
по одну сторону Визериса, а она сама — по другую, и обняла, вжимая
в мягкую большую грудь.
— Таков наш мир, большой король. За радость надо платить —
болью, опасностью. Нет большей радости, чем дать кому-то жизнь, чем
получить семью. А значит, нет больше опасности. Но боги
справедливы, они не злы к большому королю. Они отняли у него так
много, что оставят ему Элларию, я верю. И тогда сестра большого
короля сможет пить молоко вместе с дочерью Оберина, и они станут
сёстрами.
— Если моя сестра будет сестрой дочери Оберина, значит, у
меня будет две сестры? — спросил Визерис.
— Пожалуй, так, — рассмеялась летнийка.
— Мой брат сошёл с ума, — были первые слова князя Оберина. — Вас
высылают в Тирош. Держитесь, если всё сложится, вернётесь.
— Привет, кузен, — раздался тихий мелодичный голос.
Визерис, поглощённый созерцанием неожиданно-мирного львоящера, и
не заметил, как кто-то подошёл. Совсем молодой мальчик, лет
десяти-двенадцати на вид. Рыжий как лисица, с зелёными глазами и
смуглой кожей.
— Кузен? — не понял он.
— Ну да. Раз наша мама — кузина твоей мамы, то мы кузены, верно?
— неуверенно спросил незнакомец.