– Так я и сам вроде как могу, – я
кивнул на парящий за спиной Токмака меч.
– Знаю, что можете, – чуть погрустнел
Ермак. – Но тем не менее… Я если что могу от вас всяких непрошенных
гостей отвадить, а заодно объяснить всему ночному миру Белоозера,
что вас точно трогать не стоит.
– Эх, если бы вы просто ко мне днём
пришли, да всё как на духу выложили, – вздохнул я. – Тогда, может
быть, я бы и подумал.
– Не мог я, – покачал головой Ермак.
– Ночные Ножи бы тогда не отпустили. Моё задание было Последним
Приказом, чтобы выйти из их рядов. Иначе бы и не смог уйти.
Так вот почему он всё рассказал и
сдал заказчика. Это было его последнее задание. Ладно хоть такое,
без жертв. Мне приходилось слышать, как те, кто уходил из Ночных
Ножей, должны были совершить Последний Приказ. И порой этот приказ
был последним в полном смысле этого слова – уходящий попадался и
его убивали.
– Но это всё слова. Как я могу вам
поверить? – спросил я Ермака.
– Могу дать Клятву Боли! – поднял
голос Ермак. – Вот прямо сейчас и дам!
Он резко развернулся и схватился за
горящее лезвие меча рукой. От неожиданности Тычимба дернул оружие
на Ермака. Однако, цепкие пальцы держали крепко и не дали лезвию
продвинуться дальше и вонзиться в широкую грудь.
Правда, я услышал скрежет, как будто
старый меч с трудом выходил из ножен, продираясь сквозь накипь
ржавчины. И ведь Ермак ничуть не скривился от боли, хотя лезвие
было достаточно острым. Да ещё и нагрето пламенем…
– Даю Клятву Боли, что никогда не
предам царевича Ивана Васильевича Рюриковича! Всегда буду служить
ему верой и правдой! Всегда буду рядом в трудную минуту и всегда
буду защищать его до последней капли крови!
После этих пафосных речей он отпустил
меч. Тычимба неуверенно покачнул им в воздухе, едва не выронив.
Ермак же убрал руки в карманы, как будто там были кубики льда,
чтобы утихомирить боль. Я смог разобрать еле слышный шелест.
Короткий и быстрый. И он шел явно не от одежды.
– Снова ваши устройства? – спросил
я.
– Они, родимые, – кивнул Ермак, после
чего улыбнулся и показал ладони.
На мозолистой коже не было и следа от
ожогов. Зато через мгновение выдвинулись тонкие узкие пластинки,
которые удобно устроились на внутренней поверхности ладони. Они
даже имели сочленения в местах сгиба пальцев. А заканчивались все
острыми навершиями, которые темнели даже при фонарном свете.