Рула поклонилась. Лиля неумело последовала ее примеру. Они сели за стол. Рула склонилась к Лиле и что-то прошептала. Один из слуг бесшумно подошел к Лиле, наполнил ее тарелку рисом и немедленно отошел назад, к стене. Лиля взяла вилку и вопросительно посмотрела на Рулу. Та нарочито медленно зачерпнула горсть риса, осторожно отодвинула одной рукой сеточку никаба, а второй рукой ловко просунула вилку с рисом под ткань. И немедленно опустила вуаль. Только по двигающейся ткани никаба можно было понять, что она жует.
Волк посмотрел на напряженный взгляд Лили и улыбнулся. Она медленно зачерпнула рис. Две первые жены Насера с интересом уставились на нее. Самый младший ребенок лет трех даже перестал грызть финик, который он извлек из риса, и, открыв рот, ждал продолжения спектакля. Насер спокойно и медленно ел, не поднимая глаза от тарелки.
Лиля взяла вилкой горсть риса, осторожно и медленно поднесла ко рту. Одной рукой отодвинула вуаль никаба, вторую попыталась засунуть под ткань, в рот. Длинные, слегка загнутые вверх зубья вилки зацепились за решетчатую ткань вуали и намертво застряли в ней. Шумно дыша, Лиля попыталась отцепить их и весь рис просыпался на платье и стол. Жирные пятна мясного, с сухофруктами, соуса растеклись по белоснежной скатерти.
Жены и дети Насера захохотали. Волк не выдержал и рассмеялся вместе с ними. Потому что Лиля застыла с вилкой в никабе, боясь пошевелиться, и в ее глазах явно читалась мольба:
–Кто-нибудь, помогите!
Рула, пряча улыбку, быстро и ловко отцепила вилку от никаба и погладила Лилю по плечу, шепча ей на ухо что-то ласковое и успокаивающее.
Единственный, кто не смеялся, это Ахмад, старший сын Насера. Он досадливо поморщился и громко спросил:
–Отец, зачем ты притащил сюда эту иноземную дурочку? Она явно маджнуна шуайе-шуайе, малость прибабахнутая.
– Я не дурочка, – обиженно ответила Лиля.
–Валла! –брови Ахмада удивленно поползли вверх. –Она что по-арабски понимает? Откуда? Ясмин сказала, что она из России.
–Она из России, но ее семья из наших иракских ассирийцев, –Ястреб как ни в чем ни бывало продолжал есть.
–Что? –брезгливо поморщился Ахмад. –С каких это пор грязные и неверные ассирийцы стали нашими? Теперь понятно, почему она ведет себя, как свинья. Она и есть свинья.
Ястреб оторвался от тарелки и поднял на него глаза. Смех в столовой стих. Прислуга вжалась в стены. Охранники едва заметно напряглись.