— Госпожа! — служанка присела,
привычно щипнув подол платья.
— Позови нянек! — приказала Ванда. —
Пусть возьмут княжича. И одеваться давай.
— Платье ваше готово, госпожа, —
ответила рабыня, привычно опустив глаза в пол. — Да только ее
царственность вам вставать не велели. Приказано лед на животе
держать. Сейчас повитухи придут, осмотрят вас.
— Ну, лежать так лежать, — вздохнула
Ванда. Ослушаться княгиню даже в такой малости она не смела. Она
служила государыне точно так же, как Фульвия служила ей самой.
Слепо и нерассуждающе.
А Берислав уже меньше, чем через час
приступил к своей работе. Клинику расширили, пристроив еще один
корпус, хирургический. Там-то у Берислава была палата на шесть
человек, которую он вел под надзором настоящего лекаря. Сам он пока
числился на должности интерна.
— Ой, Дунай… Дунай-батюшка! — напевал
княжич, разматывая повязку на голове больного, которому сделал
первую в своей жизни трепанацию. Все вроде бы шло неплохо, и
Берислав удалил дренаж, оставив на месте швы. Их он снимет через
пару дней.
Пациент, ткач, перебравшийся сюда на
свою голову из Константинополя, с любопытством следил за господином
лекарем и щупал макушку, не веря, что жив. Ох и крепко же ему
досталось!
— Не пей больше! — нравоучительно
сказал лекарь, молоденький на диво.
— Я не пил, господин, — робко ответил
ткач.
— Как же ты попал сюда? — спросил
Берислав, удивившийся безмерно. Во все времена и в любой реальности
причины попадания в больницу с черепно-мозговой травмой были
примерно одинаковы.
— За работу мою избить приказали, —
признался ткач, сияя на всю палату фингалами под обоими
глазами.
— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался
Берислав. — Рассказывай!
— Я, пан лекарь, на мануфактуре
ткацкой тружусь, — сказал больной, пугливо поглядывая по сторонам.
— В Драгомирове. И когда я выйду отсюда, не жить мне. Зря вы меня
спасли!
— Да что же ты натворил? — удивился
Берислав. — Никогда не слышал, чтобы на ткача охота шла. Разве ты
душегуб какой?
— Я прялку придумал, которая сама
нить сучит, — с тоской в голосе ответил больной. — Богатства хотел!
Семье хорошей жизни хотел! Дурак я последний! Пропади она пропадом,
прялка эта проклятая!
— Погоди, — Берислав подвинул табурет
поближе и приготовился слушать. — Что это за прялка такая, что за
нее убить готовы? Это же доска простая!