— Людмила, значит, свои дела
проворачивает, — Самослав снова заходил из угла в угол. — Девчонку
втемную использует. И Тайный приказ мне тут не помощник… Да что же
я делаю не так? Ну не жечь же собственные города, как Владимир
равноапостольный! Глупость ведь несусветная!
***
Необычный это был ужин. Император,
Берислав и Ванда, которая сидела с идеально ровной спиной и с
необыкновенной ловкостью управлялась огромным количеством приборов.
К сожалению князя, тут их стало раза в три больше, чем это было в
его жизни, и освоить эту науку оказалось непросто. Даже Берислав
путался. А сам император плюнул на эту затею и ел той вилкой, что
лежала с краю. Ну а кто, в конце концов, посмеет сделать ему
замечание. Он выше, чем какой-то этикет.
— Нет, ну надо же было при Машке про
разные виды вилок ляпнуть! — горестно говорил о себе, разглядывая
целый арсенал, который выложили перед ним слуги.
Кравчий Милан Душанович, который
сменил своего родителя, безвременно умершего от обжорства, снял
пробу с блюд, отпил из кувшина, и с поклонами удалился. Отравы в
еде он не обнаружил. К удивлению Самослава, такая смерть отца не
испугала сына, а, наоборот, стала поводом для неописуемой гордости
всей его семьи. Умереть от переедания в пик раннесредневекового
температурного пессимума было сказочным везением.
Маленький Ярослав, который даже
сидеть еще не мог, раскричался, и его унесли в покои Людмилы, а
потом и Ванда, которая за весь ужин не сказала и двух слов, присела
в поклоне и оставила отца и сына одних. Она до сих пор боялась
свекра до обморока.
— Скажи, сын, — спросил Самослав,
который сел в кресло с кубком и смотрел, по своему обыкновению, на
огонь. — Ты знаешь, чем занимается твоя жена, пока ты возишься в
больнице?
— Она с матушкой на капище ездит, —
прикусил губу Берислав. — Креститься она отказывается наотрез.
Ванда считает, что это Богиня дала ей меня и спасла отца. Хотя, я
тебя уверяю, это была обычная флегмона, в мою смену иногда две
штуки таких поступить может. Я не могу пробиться через эту
стену.
— Мать подстраивает исцеления, чтобы
люди начали верить, что и твоя жена -колдунья, — продолжил
Самослав. — Это закончится большой кровью, сын. Не сейчас, так
потом.
— Я разберусь с этим, отец, —
Берислав криво усмехнулся. — Но это будет сильно позже. Когда мама
постареет. Пока даже ты не сможешь сделать ничего. Сотни тысяч
людей ходят на капища. Даже те, кто крестился в храме святой
Софии.