Все! Она моя. У меня хватает терпения закинуть нежданную добычу
на обрыв. Затем, помогая себе палками, я и сам взбираюсь туда.
Как же мне её разделать? Покрытая мелкой зеленой склизкой чешуёй
шкура представляется значительным препятствием для ослабших от
голода рук. Не зубами же её грызть. Тут я вспоминаю о своем камне.
Ползу на четвереньках туда. Где же он? А вот и щепки и тонкие
ветки, срубленные мной с поваленного ствола сосенки. Вот наконец и
он, камень (я совсем забыл о втором, засунутым мною в карман). Я
его хватаю и тащусь с ним обратно. Счищаю слизь, обтираю щуку
пучком сухой травы и, наконец-то, с усилием вспарываю брюхо. Мои
руки покрыты слизью и кровью. Чем ближе желанный миг утоления
голода, тем движения мои становятся безумнее и беспорядочнее. Я
успокаиваю себя, говоря, что теперь-то она от меня никуда не
денется. Причем, вроде бы действительно говорю это громко,
лихорадочно глотая слова. Выгребаю внутренности и расширяю острым
краем камня надрез от головы рыбы до самого хвоста, разворачиваю
её. Соскребаю тем же камнем мякоть, отделяя её от шкуры, выбираю
кости и засовываю в рот.
О! Кажется ничего вкуснее я никогда не держал во рту. Это
блаженство. Я ем, ем, ем! Рыба огромная, мясистая, ароматная. Она
не кончается. Я ем долго, все медленнее и медленнее. Все спокойнее
и спокойнее. Всё. Вроде бы сыт. Нет, еще кусочек. Наконец падаю на
спину. Сыт! И сыт по настоящему. А метровая щука едва съедена на
четверть.
Отдохнув, собираю свои пожитки: камень, две с таким трудом
изготовленные палки и, конечно, драгоценную рыбину и по очереди
передвигая их перед собой, на четвереньках двигаюсь к «дому» под
елью. Там я привожу в порядок постель, срываю несколько свежих
еловых лап. Съедаю еще несколько кусочков рыбьего мяса. Я сегодня
сделал много и заслужил отдых. С наслаждением откидываюсь на
пахнущее хвоей ложе. Вдруг ужасная мысль приходит в голову –
остатки рыбы! Её же съедят, пока я буду спать. Беру копьё,
просовываю заостренный конец под одну из жаберных крышек щуки и
закрепляю копье вертикально, зажав древко меж двух ветвей. Вот
теперь до моей пищи никто не доберется, удовлетворенно думаю я.
Засыпаю спокойный, сытый и, можно сказать, счастливый. Ночью
начались рези в желудке. Меня рвет. От боли катаюсь по земле. К
утру боль, по мере того, как все то, что я съел накануне,
оказывается снаружи, утихает. Под утро я вновь засыпаю.