Только Идзи на слова старшей дочери лишь насмешливо головой
покачала.
- Мы никогда не сможем зажить нормальной жизнью, Мэй. И даже
если ты, как мечтаешь, замуж выйдешь, рано или поздно найдётся
человек, который узнает в тебе бывшую жительницу острова Тио. И
тогда твоей «нормальной» жизни придёт конец. А твой муж тебя
возненавидит, возможно, даже официального развода добьётся, да ещё
и детей твоих отберёт. Или хуже того, скажет, что ваши дети вовсе
не его, с твоим-то прошлым у него точно будут основания так
говорить, и выгонит тебя вместе с детьми на улицу. Все соседи и
друзья, которыми ты успеешь обзавестись, от тебя отвернуться. И
вернёшься ты назад, на этот остров. Поэтому… — многозначительно
хмыкнула — Лучше уж нам продолжать жить своей привычной жизнью.
Здесь.
Мэй от слов матери зябко поёжилась и вновь бросила взгляд на
бездыханное тело младшей сестры, недовольно нахмурилась.
- Я помню — помолчав, произнесла она — Ты как-то говорила Арэму,
что ему следует постараться выбраться с острова синих огней,
попробовать построить жизнь в другой части города. Значит, мне
лучше продолжить жить здесь, а он пусть в лучшую жизнь
отправляется? А теперь ты ещё и долги его, которые он наделал по
собственной глупости, закрыть хочешь. Если бы я кому-то задолжала,
ты бы от моих проблем только отмахнулась, сказала бы, чтобы я сама
выкручивалась. Как-то несправедливо, мама. Да, он твой единственный
сын, но я, Юни, Джия и Лини - мы твои дочери. И всё же ты считаешь,
что мы, в отличие от Арэма, лучшей жизни не достойны. Лини и Джия
вообще ещё малышки, у них ещё есть возможность не просто с острова
вырваться, но ещё и грамоте обучиться.
- Ты — женщина, как и твои сёстры — резко ответила Идзи — У вас
всегда есть и будет возможность заработать себе на жизнь, без
всякой там грамоты. А Арэм мужчина, он не может
торговать собственным телом.
- Ну конечно — скептически проворчала Мэй. Она хотела сказать
что-то ещё, но её отвлёк тихий стон. Идзи тоже этот стон
услышала.
- О, Боги… Жива, она жива — недоверчиво пробормотала женщина,
глядя на лежащую на полу девочку. Если ещё минуту назад та казалась
мёртвой, то теперь было отчётливо видно, как поднимается и
опускается её грудная клетка, как на её перепачканном в крови
личике проступает гримаса боли — Юни, ты нас так напугала. Мы ведь,
действительно, поверили в твою смерть.