А после – он привез меня сюда.
– Почему молчишь? Тебе не нравится?
Он поцеловал меня в щеку как умел – грубо, отрывисто. Я слегла покачнулась, а затем замерла.
Боль в груди нарастала. Трепет – не от любви, а от ненависти – лишь усиливался.
Я смотрела на Давида, пытаясь разгадать, что у него внутри. Что он уже знает и сколько времени я имею. Но на его лице застыла каменная маска.
О чем именно он говорил с Рустамом – осталось для меня загадкой.
Однако я еще жива. И Давид, кажется, все также мною увлечен.
– Надо же, – выдавила с трудом, – ты превзошел себя.
Давид кивнул. Довольный, преисполненный надежд. То ли он играл так хорошо, то ли действительно не понял, что натворил.
Не понял, куда он меня привез.
И какую бурю чувств вызвал во мне. Опасную, жуткую бурю.
– Я знаю, ты давно не выходила на лед. Но сегодня с тобой будет один из лучших тренеров столицы.
– Давид, сейчас ночь, – глухо выдавила я.
Я посмотрела в сторону.
Лед вызывал во мне все: страх, ненависть, ностальгию. Последний раз я танцевала на льду перед родителями. Они сидели на трибуне и счастливо улыбались – у их дочки такой талант!..
Их дочка целилась в чемпионки России по фигурному катанию.
Безумная гордость.
Но о той целеустремленной девочке так никто и не услышал. Родителей не стало, и талант исчез. И медали куда-то подевались. Дочь променяла лед на холодное оружие, а нежность на – ненависть.
– Эй, детка. Хоть ночь, хоть полночь – деньги решают все. Захочу, и он будет тренировать тебя всю жизнь. Только дай знать, что этого хочешь ты.
Я молчала.
Тогда он тронул меня за подбородок.
– Это же Веретянов. Слышала о нем?
– Я знаю, кто это. Но я не выйду на лед.
Терпение Давида лопнуло.
В глазах зверя моментально сгустилась тьма.
Если он заставит меня…
Мама, если он заставит меня, то не видать ему больше солнца.
То не проснется он этим утром.
Если он заставит меня ступить на лед после того, как вас не стало, ему не жить.
– Когда ты последний раз выступала, Жас? Я думал, ты будешь рада.
– Когда? – я усмехнулась, – за день до того, как не стало моих родителей.
– Вот как…
Давид замер, не сводя с меня пристального взгляда.
Помял свой подбородок пальцами, о чем-то думая, а потом пригладил мои волосы. Так нежно, что стало до одури больно.
– И что, ты из-за этого бросила спортивную карьеру?
– Да.
– Жаль, но я не сторонник такого радикализма, Жас.