Либо он уже все знал, либо эмоции приглушили его разум.
Одно хуже другого.
У выхода с кладбищ выделялся один внедорожник – его бросили у самых ворот. Давид надавил на лопатки и подтолкнул меня к нему.
Навстречу нам шли люди, и Давид предусмотрительно набросил пиджак на мои скованные руки.
– Стоять.
Давид не церемонился: прижал меня грудью к двери, пока искал ключи, а когда снял сигнализацию, то грубо затолкал меня внутрь.
– Я для тебя особо опасная преступница?
– Ты застрелила меня. Я с тобой еще слишком нежен.
Я отвернулась, а Давид пристегнул мои руки к поручню на потолке. Ни единого шанса на бегство и самозащиту.
В нем кипела ярость – оно и ясно, но я боялась представить, что будет, когда мы останемся наедине.
Давид привез меня в гостиницу на окраине города. Она была приличная, но лес неподалеку наталкивал меня на несладкие мысли.
– Ты будешь меня мучить?
Я говорила тихо, почти шепотом. Мне казалось, что если стать почти невидимой, то зверь не станет срывать на мне свою ярость.
Но я ошибалась.
Давид миновал ресепшен – у него здесь все схвачено, и завел меня в темный номер. Большая кровать и полумрак напомнили мне о нашей ночи в Москве.
Посмотрев в глаза Давида, я прочитала в них то же самое.
В отблеске луны что-то заблестело – в его руках были ножницы.
– Что ты собираешься делать со мной?
Я подергала руками, но сделала только хуже. Металл зазвенел, выдавая мои тщетные попытки выбраться из неволи.
Жестокие губы исказила усмешка.
Давид сделал несколько размашистых шагов и в считанные секунды оказался рядом. От него пахло сигаретами, мятой и потом. Стало ясно, что он прилетел сегодня и, уставший с дороги, примчался сразу ко мне. На кладбище.
Как он узнал, где меня искать?
И как он выжил?
Я хотела понять, но спрашивать Давида я боялась. Не сейчас. Не в таком положении.
Я не верила, что Монарх предал меня, хотя и к нему остались вопросы. Он не сделал попытку предупредить меня, что Давид жив и что надо бы залечь на дно.
– Не молчи, – попросила я, – если собираешься убить меня, так и скажи.
Давид сощурился.
Мол, вот же наивная девчонка.
– Не убить. Раздеть. Я собираюсь раздеть тебя.
Его пальцы сомкнулись на моей водолазке, Давид потянул на себя края и сделал первый надрез.
Я тяжело задышала.
Давид не пугал меня, нет. Он даже не касался меня острием – просто резал одежду, потому что иначе ее не снять.