Наручники бились в такт моему дыханию.
Давид перестраховывался. На моей одежде могли быть жучки, и он просто избавлялся от нее, а это значило, что гостиница – лишь перевалочный пункт.
Куда он повезет меня дальше – оставалось тайной.
Я задрала голову высоко, когда он освобождал мое горло. Водолазка была снята, живота коснулась его ладонь.
– Холодно?
– Да…
Холодно.
И страшно.
Но самый ужас был в том, что Давид слышал, как я его боюсь. При каждом моем вдохе дергались руки и звенел металл.
Это было унизительно.
Следом за водолазкой Давид таким же способом снял с меня куртку. Ни одной вещи не пожалел – все в утиль.
– Кто тебя подослал?
Давид закончил с лифчиком одним махом – просто порезал его косточку посередине. Ножницы были остро заточены.
Груди коснулся горячий воздух, это было его дыхание. Давид склонился ниже и поцеловал нежную плоть, будто я все еще оставалась его женщиной.
– Кому ты отдала документы?
Я молчала, едва успевая дышать. Давид оставил мою грудь в покое и стянул с меня джинсы. Они спали вниз вместе с бельем.
В спальне было совсем темно, когда я осталась голой.
Вместе с этим шок накрыл меня с головой – я смотрела на Давида, но не верила, что он жив.
Все, что было после кладбища – стало дурманом, нереальностью.
Из-за мокрых коленей ноги быстро замерзли, но его взгляд… взгляд зверя обещал отогреть меня этой ночью.
И я вдруг поняла: Давид собирается заняться со мной любовью. Сегодня. Сейчас.
Я его застрелила, а он собирается трахать меня.
В низу живота несладко заныло.
– Расскажи мне все, Жасмин.
Давид погладил меня обманчиво ласково, обещая взамен быть нежным в эту ночь.
– Будь хорошей девочкой, и скоро для тебя все закончится.
Я приняла для себя решение, что все это глупый сон.
Что я скоро проснусь, а когда сяду в свою машину и включу радио, то услышу там имя Давида Басманова в списке покинувших этот мир.
Все так и будет, а пока…
Я смотрела в лицо напротив и шептала всякие глупости. Шептала, что на самом деле он мертв. Что у меня галлюцинации. Что я схожу с ума, и Давид не реален.
Когда он освободил меня от наручников, я болезненно тронула его жесткий подбородок. Щетина тут же кольнула кончик пальца, и я одернула руку.
– Это невозможно.
Эти морщинки на его лице от постылой жизни… за несколько дней они стерлись из моей памяти. Я даже верила, что со временем смогу забыть, сколько их, этих морщинок у него в уголках глаз или возле рта, например.