Мне бы этого не хотелось. Однако моя болезнь не оставляет мне почти никаких шансов.
– Ладно, Маш. Ты иди. Я поспать хочу.
– Хорошо. Кнопка на твоем запястье, если что – сразу жми. К тебе немедленно придут.
Маша скользнула по мне неравнодушным взглядом, но все же ушла. Мы попрощались до следующей смены. Я посмотрела на датчик на запястье: надеюсь, что кнопка не пригодится и оставшееся время до родов пройдет спокойно.
Я выключила мерцающий телевизор и огляделась. Не зря я решила лежать отдельно. Довольно мне было этих жалостливых взглядов при поступлении, когда меня положили на сохранение, а вещи привезти было некому.
Благо, что деньгами мы обделены не были, я сразу попросилась в отдельную палату – знала, что они у них есть, причем роскошные.
Палата больше напоминала комнату, правда с теми же медицинскими установками. И койка была удобная, на седьмом месяце моя здоровая спина вдруг стала тяжелой ношей. Телевизор я почти не включала, чтобы вдруг не нарваться на новости о Давиде, только иногда пробегала глазами по новостной ленте, чтобы быть в курсе расследования.
Оно, к слову, длилось и по сей день.
– Давид…
Я шумно выдохнула и тут же охнула. Малыши толкнулись… оба откликнулись на имя, сумасшедшие. Я успокаивающе погладила живот, морщась от боли.
Мне до сих пор не верилось, что я была настолько уязвимой. Конечно, не хватало мужской спины, за которой можно было спрятаться.
Не хватало отца или мужа.
За окном роддома стояла июльская жара, а в памяти все жил снежистый декабрь. Я помнила те события от и до. Они снились мне в кошмарах, я просыпалась в поту и долго не могла уснуть, вспоминая…
Когда я осталась совсем одна – беременная и обвиненная в смерти Давида Басманова, я сразу обратилась к тому, чье имя страшно было даже произносить.
Но меня лишили выбора.
– С чего ты решила, что я помогу?
Во время телефонного разговора Эмин был холоден со мной.
Беременная девчонка его бывшего врага просит о помощи – какая ирония.
– Давид говорил, что мне нельзя встречать тебя. Но еще он говорил, что ты его враг номер два. А это лучше, чем остальные враги или семья Басмановых.
Эмин напряженно молчал. Он ненавидел семейство Басмановых, и тогда это сыграло мне на руку.
– Они меня ищут. Полиция и вся семья Басмановых, – я устала перечислять.
– Это ты его грохнула? – уточнил сухо.