Руам с Лантери нашли ручей — пробегал
поблизости в сотне шагов от тайника крысолюдов — и смыли с себя
запёкшуюся кровь. Когда эльфийка предложила помыться и мне, я лишь
презрительно фыркнул. Вот ещё! Смывать с себя кровь поверженных
врагов? Орки так не поступают. Враг должен дрожать от страха, всего
лишь раз увидев берсерка.
— От тебя воняет! — поморщила нос
девка, возмущённо тряхнув ушами.
Я лишь пожал плечами и махнул на неё
рукой. Вонь привлечёт ко мне зверьё, которое можно будет убить и
сожрать. Это раньше я был безоружен, а теперь… Я самодовольно
оскалился.
Над лесом сгущаются сумерки. Сосны
возвышаются над нами угрюмыми чёрными великанами и скрипят стволами
на ветру. Трещит костёр, взмывают над языками пламени жёлтые искры.
На деревья падают оранжевые отсветы огня, над которым на деревянном
вертеле поджаривается кабанчик, некоторое время назад подстреленный
Руамом. С уже начавшей покрываться хрустящей коркой тушки в костёр
падают капельки жира и с шипением исчезают в огне. Ноздри то и дело
щекочет аромат жаркого.
— Зачем ты убил его? — спрашиваю я, и
смотрю в глаза Руама.
— Я думал, что ты так и не спросишь,
— усмехается он, затем смотрит на эльфийку и говорит. — И честно
говоря, больше ожидал подобного вопроса от Лантери. Но я так
понимаю, старину Мрыха тебе не жалко и спрашиваешь ты по другой
причине.
— Да, — я внутренне напрягаюсь, сам
не понимаю почему. — Ты ведь обещал его освободить.
— Я солгал, — Руам пожимает плечами.
— А убил я его, потому что нам лишняя возня с пленником не нужна.
На войне, дружище Уг, победителю достаётся всё. Победитель решает,
кому жить, а кому умереть. Победителей не судят.
Я вздрагиваю от последней фразы. Из
тёмных глубин прошлого на меня вновь смотрит призрак непонятной
обиды, и снова приходится сдерживать распирающий меня гнев!
* * *
Поселение крысолюдов
Старый шаман Эхыр сидит в яранге,
закрыв глаза. Тут темно. Шкуры плотно укрывают конический каркас
шаманова жилища, наполненного дымом чымраса — дурман-травы. Эхыр
полной грудью вдыхает дым, чуя терпкий запах. Горло сушит и даже
обжигает, но шаман терпит. Ибо только так можно общаться с духами
предков. Иначе забудется со временем их мудрость, без которой
пропадёт их племя, не выживет. В дурные головы юных крыс эту
мудрость приходилось вбивать силой. Видит старый Эхыр, видит, как с
каждым годом мельчают, слабеют духом и волей крысолюды, постепенно
превращаясь в диких зверей. Прошло то время, когда Гиалар
процветал, а вместе с ним процветали, становились сильнее его
жители — каждый по-своему. Но пришла Шазарат и натравила на Гиалар
невиданных чудовищ из тьмы. Пала цивилизация — опустели,
превратившись в руины, города орков, эльфов и людей. Эхыр всего
этого не видел… не было тогда Эхыра. Но вот духи предков всё
помнят, а дурман-трава помогает узреть образы прошлого.