Угмурк
Руки чешутся кого-нибудь прибить! Но
вокруг никого, кроме союзников. Голая бескрайняя степь, впереди
цепь тёмных гор, а мы всё идём да идём. Руам нас подгоняет и не
даёт ни себе, ни нам передыху. Я-то ладно, мне плевать — не устал
совсем. Жрать, правда, охота, но никакой дичи нам под руку не
попадалось. Грызуны да ящерицы шуршали в траве, но они мелкие и
юркие. Замаешься их ловить, а если поймаешь, то не наешься. Вот и
терплю…
Руам уже дважды заставлял эльфийку
накладывать на саму себя усиление, используя амулеты крысюков,
чтобы её магические силы не расходовались впустую. В первый раз
ушастая отнекивалась, как могла, но человек был непреклонен. Под
усилением девка шла бодро примерно три сотни шагов, и потом её
повело. Распласталась бы на земле, не подхвати Руам ту вовремя.
Перебросил обессилевшую эльфийку через плечо и понёс. Ну, она
лёгкая. Руам тащил её долго, две тысячи шагов, наверно, протопал,
под конец обливаясь потом, но всё равно нёс, ни звука не проронил.
А как девка пришла в себя, опустил и вновь заставил идти, пока та
вновь не устала. Правда, усталость в этот раз пришла к ней позже.
Всё повторилось. Ушастая в этот раз сама без уговоров Руама
наложила на себя усиление…
Как же жрать охота! Ночь наступила, а
я всё ещё не ел. От этого ещё больше хочется свернуть кому-то шею!
Я не удерживаюсь и приглушённо рычу.
— Чем-то не доволен? — Руам не
оборачивается, продолжает движение; он очень уверен в себе, если
доверяет спину голодному злобному орку. Я бы сказал, что Руам глуп,
если бы не знал, сколь хитёр этот человечишка!
— Мне надо пожрать!
— Терпи. Мы тоже голодны.
Остаётся лишь скрипеть клыками от
злости!
— А ещё мне хочется кого-нибудь
убить, свернуть шею, оторвать голову, растерзать!
— Орк, наконец, пришёл в себя? —
усмехается ушастая.
— Я голоден, из-за этого в дурном
настроении.
— Терпи, — повторяет Руам. — Поверь,
иногда это полезно.
Грааа-ах! Удавлю!
— Будто с утра ты пребывал в
прекрасном расположении духа? — эльфийка вновь усмехается.
— Всё из-за Руама, — бурчу и хмурусь,
пальцы так и стискивают рукояти топора и кирки. — Не знаю, чем ты
меня разозлил.
— Всё после предательского убийства
Мрыха, — спокойно говорит он, хотя в слове «предательского»
прозвучала какая-то издёвка.
— Гамтрокова зданица! Вот зачем ты
опять напоминаешь?!