Испоганили лобовое и попортили дорогую кожу, суки! Пока Кот
летел по прямой я примерно чувствовал, сколько остается до
поворота.
Перед самым маневром я резко дал рулем вправо, дернул
«гидроручник» и выправил положение своего тела — я выпрямился и
снова сидел за рулем.
Я входил в поворот по внешнему радиуса, а Тойота Тундра
оказалась слева и чуть сзади. Теперь ему стрелять не с руки.
Мой расчёт бы оказался верен, если бы не одно но… Из-за поворота
навстречу появилась морда Пежо 206.
Маленькая машинка с двумя молодыми женщинами туристами на
переднем сидении. На заднем я разглядел годовалого ребенка в
детском кресле.
Но самое ужасное — я почувствовал, что при любом даже легком
касании, Кот столкнет Пежо в пропасть. Никакого просвета.
Нигде.
Руки будто бы сами приняли решение, я рванул руль влево и
вылетел с трассы в обрыв. С момента выстрелов прошло не более двух
секунд.
Вот и я теперь превратился в «инфоповод». Шикарный Листе Стелс с
простреленным лобовым и улетевшим в пропасть – такую жирную
картинку не упустит ни одна говорящая голова.
В то мгновенье, когда я пробил заграждение и полетел вниз ущелья
мне пришла смска. Я увидел на экране парящего в салоне смартфона
часть сообщения. Передача материалов с Домодедово состоялась. Моими
последними словами, произнесенными вслух была фраза:
— Значит все было не зря. Еще встретимся, Ваха…
***
Помните: при любых обстоятельствах
главное — запас по высоте. Его всегда
можно
превратить в скорость. А вот скорость
в высоту
— уже нет. Ну а хуже всего — это когда
ни высоты, ни скорости.
Виктор Пелевин.
1981 год. СССР. Москва.
Где-то на выезде на
двухполосный МКАД.
— Аааа! Черт побери! Каналья! Блин!
Машина, слетев с эстакады на полной скорости, кувыркалась,
переворачивалась и скакала по кочкам. Какая-то неведомая сила
подбрасывала ее, словно шарик от пинг-понга.
Когда она опрокидывалась на левую сторону я, находясь в
водительском кресле, инстинктивно пытался поймать хоть какую-то
точку опоры и опереться о землю левой рукой, но упирался в защитную
решетку на окне.
И дай Бог здоровья тому, кто поставил ее на «четыреста
двенадцатый» москвич – иначе я, восемнадцатилетний, «гений»,
угнавший гоночный автомобиль, уже лишился бы руки без нее.
Страх сковал мою волю, потому что я понимал, что натворил такое,
что исправить невозможно.