– Не ровен час, наведет на дитятку порчу окаянный Прошка.
– Коли он у старухи в лесу душу продал за исцеление, так и навести может, – вновь подхватил кто-то. Чья-то сильная рука ударила Прохора, держащего над собой девочку, под дых. Он охнул, согнулся и отпустил ребенка. Толпе оставалось сделать каких-то пару шагов, чтобы уткнуться в него. Крестя их, Прохор постарался закричать.
– Опомнитесь, православные! Спасшегося через чудо Божие без вины извести желаете! – взвыл он, с перепугу дав петуха. А потому призыв его и впрямь был похож на визг болотной нечисти.
Прохор не мог видеть вилы, которые кто-то принес в толпу, сжатую кольцом вокруг него. Он разглядел их, когда острия со смачным хрустом вонзились в руку, крестившую односельчан, многие из которых нянчились с ним, когда он был дитем. Прошка было попытался схватить их другой рукой, но тут же еще одни вилы воткнулись в ребра, и еще двое – в ноги.
– Помилосе-гхы-кхы-хкав-хкы, – гортанно забулькал Прошка горлом, из которого торчал серп. Замелькали орудия, призванные облагораживать почву ради сытой жизни и достатка.
На этот раз пахарь почти не страдал. Убили быстро. Что ж мучить-то… Все ж не чужой человек.
Стремительно признав Прохора колдуном и еретиком, решили по-христиански не хоронить, а просто спустить тело в топкое болото. Благо болот рядом с Осташковым было предостаточно.
И вот ведь что интересно. В толпе, убившей Прохора, было человек тридцать, не меньше. А слова, обвиняющие его и Пелагею в сговоре с дьяволом и в продаже души рогатому, произносили… всего-то четыре человека. Двое из них притащили вилы, один воткнул серп горемыке в горло, он же ударил его, чтобы отобрать Агафью. И кольцо толпа сжимала, потому что ее тихонечко подталкивали аккурат с четырех сторон. А выходит – всем миром порешили.
Мартын был талантливым управленцем. Сатин его за это очень ценил.
Алексей Алексеевич был дипломат. Оберегал интересы государства Российского на ближних его рубежах. Налаживал торговые связи, вел переговоры о границах и дорогах. Специалистом был толковым, но звезд с неба не хватал. Место свое в дипломатической элите получил неспроста. Секрет его успешной, хоть и не головокружительной карьеры, был стар как мир, а потому эффективен и надежен. Он состоял в кровном родстве с Петром Порфирьевичем Адашевым, звездой дипломатического бомонда, большим человеком, вхожим в высшие правительственные круги не только нашей страны, но и Европы. Успехи Алексея Алексеевича всегда были преломленным отражением успехов его влиятельного родственника. Он словно жил на проценты от профессиональных и административных свершений Петра Порфирьевича. А успехи у Адашева были весьма и весьма значительными. Стало быть, и Алексею Алексеевичу жаловаться не приходилось. Со временем должность посла предоставила ему возможность стать землевладельцем и рабовладельцем. Дипломатическая кормушка была сытной во все времена. И не важно, что написано на визитной карточке – «Министерство иностранных дел» или «Посольский приказ».