– Милость Триединого, какая же красота, – воскликнула Прасковья, глядя на этот необычный листопад. Потом, повернувшись ко мне всем телом и, взяв за руки, сказала: – Не знаю, как выразить тебе свою признательность за то, что позвала меня сюда. Вряд ли когда я решилась бы уехать из деревни. То судилище, что устроили мне коллеги, сильно подкосило мою веру в себя, в свои знания и убеждения. Потому и забилась в глухой угол подальше от прошлой жизни. Хоть твои рассказы о… – Прасковья покосилась на спину Башара и перешла на а́нглицкий, – о другом мире, о вашей науке и достижениях подтвердили многие мои догадки, но доказательством моей правоты являться не могут. Не стану я ради своего благополучия тобой рисковать. С папенькой, опять же, твоим… кто знает, сколько бы он ещё мне голову морочил. А так одним шагом через портал жизнь изменила. Пусть я не юная барышня, а старая дева, но жизнь-то еще не закончилась.
– Да какая ты старая? – легко боднула я подругу головой – руки мои она по-прежнему крепко сжимала своими сильными ладошками. – Сколько тебе? Тридцать шесть? Только-только расцвела, а с учётом того, что магичка, даже до зрелости не добралась. Неужели на примере с коллегами не поняла ещё, что многие утверждения устарели, а то и изначально ложными были.
Прасковья внимательно смотрела мне в лицо, желая понять, правду ли я говорю или насмешничаю. Было видно, как хотелось ей верить моим словам, но болезненный опыт пока не давал ей такой возможности. Как же я её понимаю. Сама такая… была в прошлой жизни.
– Рыбачий, – вдруг сказал наш возница и остановил повозку, чтобы мы могли осмотреться.
Не знаю, кто прокладывал дороги по полуострову, но были это люди с развитым чувством прекрасного. Об этом говорило множество смотровых площадок, откуда путешественники могли любоваться невероятными пейзажами.
Вот и сейчас Башар предложил нам такую возможность. Дорога, вырвавшись из узкого ущелья, делала резкий поворот, после чего начинался затяжной пологий спуск до самого посёлка. С площадки хорошо просматривалось море, посёлок на берегу бухты и множество разновеликих лодок.
Отчего-то в памяти зазвучало:
«Шаланды, полные кефали,
В Одессу Костя привозил,
И все биндюжники вставали,
Когда в пивную он входил».
Где те одесские пивные с биндюжниками и где я, – едва-едва удержала вздох и пошла к повозке.