– Поехали, купим кефали.
Порт, пусть он даже рыбачий и в маленьком посёлке, всегда порт. Сколько всего непонятного попадается на глаза и под ноги. Только и успевай поднимать юбки, перешагивая толстые верёвки, удерживающие баркасы у причала, доски, что служат сходнями, обходи и уворачивайся от сетей, развешанных на просушку и починку. Только от запаха не увернёшься и не обойдёшь его. Крепкий специфичный запах рыбного порта.
– Слушай, чего нас сюда понесло? – ворчала Прасковья, идя за мной. – Купили бы рыбу в лавке.
– Нам мало купить, надо о регулярной поставке договориться, – в который раз объясняла я. – Чтобы свежайшую доставляли прямо в нашу бухту, а не ездить за семь вёрст киселя хлебать.
Подруга резко остановилась, дёрнув меня за руку:
– Как ты сказала? Киселя за семь вёрст? Как это? – она с искренним непониманием смотрела на меня, ожидая объяснения, а я с ужасом смотрела ей за спину.
Пирамида в три человеческих роста, выложенная из пустых бочек, которую мы только что миновали, начала крениться. Пока ещё медленно, но угол наклона был уже заметен. Упадут бочки прямо на группу рыбаков, разбирающих сети и сидевших спиной к падающей пирамиде.
Реакция подруги целительская, то есть мгновенная. При её ремесле зачастую некогда медлить, решения необходимо принимать молниеносно. Вот и сейчас Прасковья поступила именно так. Обернулась, оценила опасность, побежала навстречу обвалу, раскидывая руки. Ставит щит, чтобы мужиков не пришибло, поняла я. Но бочек много, как долго она этот груз удержит? И тоже мчусь следом, вопя на ходу:
– Быстро! Бегите!
Какие же они неповоротливые – или это мне как при замедленной съемке кажется. Вот первый рыбак, словно почувствовав нечто за спиной, обернулся. Вижу, как у него лезут глаза на лоб и одновременно рот приоткрывается – похоже, орёт что-то. На его крик реагируют и другие. Вскакивают, пытаются убежать. Но двое, запутавшись в сетях, падают, а ещё двое останавливаются, пытаясь спасти товарищей.
Да твою ж..!
Я вижу, как дрожат руки подруги, и понимаю, что держится она из последних сил. Встаю рядом, делаю глубокий вдох, концентрируясь на силе.
– Не смей! – сквозь зубы шипит Прасковья. – Тебе нельзя. Умереть можешь.
Нормально, да? Я что, должна спокойно смотреть, как она выгорает? А вот фигушки вам, Прасковья Вадимовна. Но выплеснуть силу не успеваю. Нас обеих подпирает мощная стена в виде мужской фигуры: