– Алиса, у вас долг по курсовой, давайте-ка вы мне сейчас
объясните, в чём сложности.
Уходя вслед за «спасительным» преподом, я вместо последнего
«Прощай» бросила всё ещё молча ловящему воздух бывшему:
– Спасибо за то, что вовремя всё объяснил.
А потом меня охватил мандраж, я позвонила Маринке и провела с
ней терапевтический час в кафе.
Нет, правда, очень хорошо, что всё выяснилось до того, как я
сказала «Да». Кольцо он, видите ли, купил. Планы строил: тихая жена
и куча любовниц. А ведь не мог не знать, что у меня аллергия на
предательство.
А на родителей я давно перестала обижаться. Я ведь и правда уже
большая девочка восемнадцати лет от роду. Да, каждый из них устроил
свою жизнь. Но ведь каждый человек имеет право на счастье. Обо мне
оба заботятся, а не откупаются, как я ляпнула Маринке. Скинулись и
отремонтировали однокомнатную квартирку, оставшуюся после бабушки.
И денег подкидывают на жизнь, чтобы могла учиться и не тратить
время на подработки. Так что мои претензии из серии «жемчуг
мелкий». Усмехаюсь своему отражению в зеркале: «Стыдно, Алиса,
разнюнилась».
И отражение усмехается в ответ.
А ведь, кроме Маринки, есть у меня ещё один человек, который не
должен предавать меня, – это я сама. И у этого человека даже мысли
не должно возникать о том, чтобы стать игрушкой в руках мэрского
сыночка, витриной благополучной и «благообразной» мерзкой, ой тьфу,
мэрской семейки. А у меня разве возникает? Не-а. Я выдохнула, снова
улыбнулась своему отражению, на этот раз более приветливо.
Обожаю это зеркало. Во время ремонта папа по моей просьбе убрал
стенку в прежде раздельном санузле. И места стало значительно
больше. Вместо того чтобы втиснуть стиральную машинку, я попросила
установить большое зеркало в старинной раме. Я забрала его на
память из нашей старой квартиры, которую родители продали при
дележе имущества.
– Зачем тебе эта рухлядь, Алиса? – спросил отец. – Давай я
просто сделаю зеркальной всю эту стену.
Но я настояла на своём. Как ему объяснить, что это зеркало –
часть моего детства? В нём отражались счастливые лица моих
родителей в те времена, когда они любили друг друга. И для меня это
частичка беззаботности, лёгкости и, пожалуй, волшебства.
«Лучше тебя самой никто тебе не посоветует, – говорила моя
бабушка. – Чаще смотри себе в глаза и спрашивай: не сделала ли
чего-то такого, за что может быть стыдно».