— Скальпель! — твёрдо сказал я.
Медсестра тут же подала мне скальпель. Взяв его в руку, я
почувствовал привычную тяжесть, то самое ощущение контроля над
самой жизнью и смертью. Руки, пальцы – всё работало на удивление
идеально, как будто это были мои родные руки, прошедшие через сотни
операций, где я в прямом смысле вырывал людей из лап костлявой.
— Херовато-кун… — проблеял где-то рядом Танака.
— Что? — недовольно проворчал я, делая левосторонний
торакотомный разрез, открывающий доступ к нижнему отделу
пищевода.
— А давно ты стал левшой..?
Я замер. Твою же ж мать. С этим всем я и забыл, что не левша в
этом сне. Я пробурчал что-то в ответ, а потом снова сосредоточился
на операции. Позже будем расхлебывать, а сейчас нужно спасать
пациента.
И вот передо мной открылась грудная полость. Картина была просто
ужасающей, словно декорации для фильма ужасов: средостение было
отечным, с пузырьками воздуха и признаками воспаления, а из глубины
раны пробивался зловонный запах, словно кто-то забыл мусорное ведро
на месяц.
— Отсос! Быстро и осторожно! — скомандовал я, чувствуя, как
внутри нарастает напряжение.
Медсестра среагировала мгновенно. Мы начали удалять всю ту муть
из грудной полости, чтобы получить хоть какой-то обзор.
— Танака, ретракторы! — тот весь аж задергался, и я зашипел. –
Аккуратнее, мы ж не в кузнице.
Мои глаза бегали, ища источник кровотечения. Пищевод в области
кардиального отдела (ближе к желудку) был отечен, стенка напряжена,
словно перекачанная покрышка. Вскоре я увидел его — линейный разрыв
длиной около 4-5 сантиметров, из которого сочились желудочный сок и
остатки жидкости. Ну точно, как я и думал. Привет, дружище, а я
тебя ждал.
— Вот оно! Травматический разрыв дистального отдела пищевода! —
сказал я, чувствуя облегчение от поставленного диагноза и
одновременно тяжесть от понимания всей сложности ситуации.
Это была крайне деликатная и сложная работа. Ткани пищевода
очень нежные и легко рвутся, особенно когда они уже воспалены и
отечны. Каждый шов должен быть идеальным, чтобы предотвратить
дальнейшее просачивание. Одна ошибка – и всё, финита ля
комедия.
— Нужны тонкие атравматические нити!
Я начал осторожно накладывать первые швы, словно чувствуя каждый
миллиметр ткани под кончиками пальцев. Сначала шел непрерывный
обвивной шов, предназначенный для нежного сшивания краев раны, не
натягивая и не травмируя их. Внезапно, когда я уже почти завершил
первый слой, из глубины раны хлынула тонкая струйка свежей
крови.