В отделении реанимации царила стерильная тишина, нарушаемая лишь
мерным писком аппаратуры. У нужной койки нас встретил дежурный
реаниматолог — пожилой японец с невероятно большими очками. Он
кивнул профессору Тайге с огромным уважением.
— Профессор. Не ожидали вас так скоро.
— Докладывайте, — отрезал Тайга, его взгляд уже был прикован к
мониторам над пациентом.
— Состояние стабильно тяжелое, но с положительной динамикой, —
начал реаниматолог. — Давление 120 на 80, пульс 75, сатурация 98%.
Дренажи работают. Анализы показывают снижение маркеров воспаления.
Честно говоря, профессор, мы готовились к худшему. Когда ординатор
Херовато, — в тот момент он бросил быстрый взгляд на меня, — взял
его на стол, я думал, это жест крайнего идиотизма. Но…
Тайга жестом остановил его и взял в руки планшет с историей
болезни. Он листал страницы с такой скоростью, что, казалось, он не
читает их, а сканирует. Затем профессор осмотрел пациента,
несколько раз задумчиво хмыкнул и снова уставился в медкарту.
— Значит так, — наконец произнес он, поворачиваясь к нам с
Танакой. — Пациент выживет. И это, — Тайга сделал паузу, —
единственная причина, по которой вы оба все еще работаете в этой
больнице.
Танака облегченно выдохнул.
— Но, — продолжил профессор, — за самовольное проведение
сложнейшей операции без старшего хирурга, за нарушение всех
мыслимых и немыслимых протоколов вы будете наказаны.
Он повернулся и пошел к выходу из реанимации. Мы, не
сговариваясь, снова поплелись за ним.
— Танака, — бросил он через плечо, — будешь заниматься бумажной
работой. Всей. За все наше отделение. И если я увижу хоть одну
ошибку в выписке, хоть одну пропущенную запятую в истории болезни,
ты лично будешь мыть все утки в больнице. Зубной щеткой. Своей.
Танака побледнел, но в глазах его светилось счастье. Казалось,
что бумажки и утки были раем по сравнению с тем, чего он успел
наожидать.
— А ты, Херовато… — профессор остановился и развернулся ко мне.
— С тобой все гораздо интереснее. Пошли со мной.
— Да, профессор, — смиренно ответил я, уже даже не представляя,
что же меня ждет. Танака жалобно смотрел мне вслед, и я чуть
улыбнулся ему. И все же, хороший он парень, так волнуется за своего
друга.
В кабинете профессора царил идеальный порядок. Тайга молча
прошел к своему массивному столу из темного дерева и, сев в кресло,
выдвинул нижний ящик. Секунду спустя на столешницу легла идеально
ровная стопка белоснежной бумаги. Он пододвинул ее ко мне через
стол. Я с недоумением посмотрел сначала на бумагу, потом на
профессора, но листы все же взял.