У меня было два пути. Догнать обоз и найти способ вновь незамеченной попасть в одну из повозок. Или по следу вернуться на тракт, перебиться ночь и пристроиться в попутчики к кому-нибудь ещё.
Бежать за кавалером опасно. В три раза — нет, в десять раз! — опаснее, чем раньше. Вышвыривая меня вон, слуги Льетов наверняка поняли, что извлекли из-под шкур не крысу, а кошку. Чёрную кошку. И хозяевам доложат.
Нет, к кавалеру мне нельзя.
Но и поворачивать назад не хотелось, просто потому что это — назад. Мне вперёд надо. В Альготу или к Вере, но вперёд.
Ай! Опять кольнуло переносицу.
Странно… Ну-ка, проверим.
Эй, наверху! Я решила. Не хочу в Альготу. Туда едут Льет и его ведьма. Отправлюсь к Вере, на запад. Где тут запад?..
На сей раз последовал не короткий укол — показалось, будто между глаз мне положили кусок раскалённого железа и стукнули по нему молотком. Несильно так стукнули. Но думаю, моё «мяу» было слышно даже рыбам подо льдом.
Свяна! Свен! Мы так не договаривались. Вы сказали, печать не сойдёт, пока я не исполню обет, но не сказали, что она будет жечь калёным железом, стоит подумать о… О том, чтобы его не исполнять.
Хорошо, убедили.
Скрючившись от холода и поджав хвост — в самом буквальном смысле, я потрусила в сторону тракта. Печать кольнула опять, на этот раз деликатно. Пришлось развернуться и двинуться по следу кавалера Льета.
Свен, Свяна, вы хотите, чтобы он из моей шкурки воротник сделал? Меня же поймают сразу, как только близко подойду!
Печать молчала. Боги молчали. Только луна, яркая и голубая, как лёд, следила за мной с чёрных небес, припорошенных крошечными снежинками звёзд. Чистый сухой воздух обжигал горло. Чтобы не думать о плохом, я стала вспоминать свои злоключения, воображая, что сочиняю роман. Снежную сказку, в которой всё закончится счастливо.
Это отвлекло, но ненадолго. Я бежала по санному следу, как по битому стеклу, чувствуя, что замерзаю, промерзаю насквозь, не до костей даже, а глубже, хотя казалось бы, глубже некуда. И впереди по-прежнему ни малейших признаков жилья.
— Свяна! Свен! — позвала я. — Сделайте что-нибудь! Иначе к утру будет всё равно, сошла печать или нет.
Вместо слов из горла вырвалось протяжное «Мия-а-а-у-у». Но боги должны понимать любой язык!