– Что это вообще такое? – поинтересовался он с полным ртом.
– Почем мне знать? – равнодушно пожал плечами Набор. – Кормят –
и хорошо. Только лучше всё доесть, еду дают только два раза в
день.
Акциос и без совета съел бы всё до крошки. «Охотнику надо есть
при любой возможности», – вспомнились ему слова отца. К тому же
пища совсем не вызывала отвращение, ничем не пахла и почти не имела
вкуса.
– Ты сказал, что нас не охраняют. Почему тут так мало стражи? –
спросил Акциос.
– А почему должно быть много? – сказал Набор и постучал по
ошейнику. – Проклятое железо, просто так не снять. Эта штука
справляется получше любого стражника. Тут запирают не только тебя
самого, но и духовную силу. Да и особо опасных преступников сюда не
сажают, а вызволять кого-то никто в здравом уме не полезет. Поэтому
и стражи почти нет: всего только два привратника и два стражника. С
одним из них, кстати, я хорошо знаком. А если б не обстоятельства,
которые нас свели, так, может быть, мы бы и друзьями стали,
хе-хе.
Акциос осмотрел всю камеру, насколько позволяло освещение. Вряд
ли кому-то удастся отсюда сбежать, если только не уметь вскрывать
замки или ломать решетки. В стене невысоко от пола обнаружились два
углубления с вбитыми металлическими пластинами с прорезями. Ощупав
их, Акциос сразу представил, как когда-то здесь были цепи.
Так прошли еще одни сутки, и еще, и еще. Сначала Акциос
отсчитывал дни, но потом сбился со счета. Трудно было отличать день
от ночи, когда Набор спал в промежутках между кормежкой, да и он
сам уже давно отошел от привычного режима сна и бодрствования.
Акциос старался много двигаться, ходить, но со временем всё больше
ощущал упадок сил.
Два стражника, чередуясь, приносили еду, забирали грязные
тарелки, меняли свечу и изредка оставляли ведро с водой. Набор
каждый раз что-то говорил им, хвалил за своевременность, спрашивал
о погоде, о здоровье, много ли новых заключенных за последние
сутки, в конце благодарил и желал всего хорошего. Но светской
беседы со стражниками не выходило, они всегда молча торопились
выполнить свои обязанности и уйти, редко могли пробурчать пару фраз
и только. Бывало, сокамерник мычал простую, легко запоминающуюся
мелодию, которая уже порядком раздражала Акциоса, поскольку он
часто начинал невольно воспроизводить ее в голове.