По стене бодро ползет какой-то чахлый паук. Очнулся в тепле от зимней спячки. Ох, не к добру мы тебя разбудили. Баня выстынет, как ты обратно уснёшь? А, впрочем, спасибо, ты подкинул мне хорошую идею. В детстве я, помнится, боялась пауков. Взвизгнула, подлетела, развернулась к французу. А он уже и так стоит ко мне лицом весь готовый к бою. Бросилась к нему с воплем.
- Там паук! Я их боюсь!
- Я не смотрел, это случайно, - выдохнул он мне прямо в губы и поцеловал нежно и одновременно страстно, нагло проникая в мой, чуть приоткрытый рот своим изучающим языком. Будоража, лаская, настаивая. Вот уже и руки его коснулись моей разогретой кожи. Замерли на мгновенье, будто примериваясь, и начали ласку. Как музыкант знакомится с новым инструментом, так и герцог изучал неспешно мое тело.
Трогал, ласкал, гладил и будоражил, мучая, не даря жаркой ласки, не насыщая достаточно, всё ещё водя по тонкой грани соблазна и искушения.
Тело откликнулось. Тело русской девицы совсем не скрипка, и даже не виолончель. Оно хочет любви и страсти, напора, жара объятий, дыхания на коже, биения сердца у своей груди.
Подалась ближе, приникла всем телом, переложила его чуткие ладони именно на те места, что так жаждут. Француз мой взвыл. Натурально. Толкнулся вперед, прижался всем телом. Повалил на лавку и начал неспешную мучительно медленную игру. Мой палач, мой жестокий мучитель, что медленно ведёт по пути к желаемому, не давая насытиться вдоволь и сразу.
Вот его рука ложится на мое запястье, чертит неведомый узор, вот он целует нежную кожу моего бедра, гладит живот. А я изнемогаю. Да и он тоже, так зачем же так медлить. Ну же, я жду. Подалась бедрами со всей силой ему навстречу.
Ухмыльнулся и упёрся руками, прижимая мои запястья над головой к широкой лавке. Поцеловал жадно и смело. Провёл кончиком языка по щеке. Помучил, насладился вполне своей властью над девичьим телом. И, наконец, уступил моему желанию, утолил было жажду, заполнил.
И снова игра. Будто старинный напев, мелодия из средневековой баллады. То медленная и нежная, то резвая, пускающаяся в пляс, а то вдруг прервётся, чтобы начать всё сначала. И руки, и губы, всё с мучительной мелодией заодно. Я принимаю, он ведёт, он ласкает. Тело смирилось и подарило мгновение счастья, мой палач продолжил игру. Лаская, будто пытая, вознося на небо и возвращая обратно множество раз. Кажется я воск, кажется, что страсть опаляет. Но и палач мой тоже близок к концу игры. Я подаюсь навстречу раз за разом, он дышит шумно и часто, дрожит от желанья и напряжения. Меня накрыло волной очередного блаженства, его лишь на секунду позднее. Крепко обвиваю ногами своего принца. Идеальный палач, что вознёс свою жертву до небес столько раз. Такого я ещё никогда не встречала. Нега, блаженство, идеальное наслаждение. Хочется и убить, и не отпускать. Сколько же раз он отпускал, даруя блаженство, сколько раз заводил свою мелодию сызнова. Хочу и будет. Ещё много раз. А потом разбежимся навечно, лишь чтобы помнить мгновения, что подарили друг другу, объятые паром и неизмеримым блаженством, поделённым на двоих…