— Идем вместе, — киваю я. — База по дороге, я вас там накормлю.
Не голодными же ехать в Ленинград.
Потом оборачиваюсь на Болотникова.
— Соображаешь, что к чему, Иван Николаевич? Если бы дырка
оказалась от пули, ты бы легко не отделался. Так что это у тебя
сегодня счастливый день. Радуйся.
Болотников молча отворачивается.
Я быстро составляю протокол на Глеба. Парень не отпирается — его
поймали с поличным, да еще и похмелье мучает.
Когда я убираю бланк в планшетку, он несмело спрашивает:
— Может, договоримся? Это я в первый раз…
— А что ты предлагаешь? — не глядя на него, спрашиваю я.
— Сейчас.
Глеб, морщась, ныряет в палатку. Копается в своих вещах, щелкает
крышкой фотоаппарата. Вылезает и протягивает мне кассету с
фотопленкой.
— Вот.
Я беру кассету. Вытаскиваю пленку, держу ее на свету и возвращаю
кассету Глебу.
— Отдайте протокол, — просит Глеб. — Иначе у меня в институте
проблемы будут, и на работе.
Он смотрит исподлобья, ни следа упрямства не осталось в его
взгляде.
— Протокол останется у меня, — говорю я. — Пускать его в ход я
не стану.
— Что вам нужно? — злится Глеб.
Я пожимаю плечами.
— Мне — ничего. Я просто не хочу тебя больше видеть. И слышать
про тебя тоже не хочу. А вот перед ребятами советую извиниться за
свое поведение.
Туристы уже складывают палатки. Охотники помогают им. Все, кроме
Болотникова. Он демонстративно стоит в стороне.
— Ну, извините меня! — говорит Глеб. — Ребята!
Ему никто не отвечает. Дима и девочки быстро собирают
рюкзаки.
— Мы готовы, — говорит Дима.
— Автобус останавливается в деревне, где ты покупал водку, —
говорю я Глебу. — Он довезет тебя до станции. Прощай.
— А лодка? — растерянно спрашивает Глеб. — А палатка? Как я один
все потащу? Ребята!
*****
— Пропали выходные, — вздыхает Вера, когда мы подходим к
повороту на базу. — Мы только завтра вечером должны были в
Ленинград возвращаться.
— Ничего, — подбадриваю я. — Будут в вашей жизни еще походы.
Идемте, будем картошку с мясом варить. А потом я подвезу вас на
автобус.
— Спасибо, Андрей! — улыбается Вера.
Я вижу, что она рада приглашению. А еще замечаю, что Вера часто
поглядывает на Павла. Бросает короткие, быстрых взгляды из-под
густых ресниц.
А Павел резко остановливается и хлопает себя ладонью по лбу.
— Картошка! Федор Игнатьевич мне не простит.
— Ты сбежал с картошки? — смеюсь я.