Аптечка осталась на базе у озера, бинта у меня с собой нет.
Зато на мне старая и мягкая фланелевая рубашка. Подумав, я
снимаю ее и отрезаю ножом длинную полосу плотной ткани от подола.
Этой тряпкой кое-как перевязываю руку, прижимая лист подорожника к
ране.
Ну, до деревни доберусь, а там есть медпункт.
Укушенная рука уже начала опухать. В ней пульсирует боль.
Вот она, работа егеря! Ну кого еще может укусить дикая
лисица?
Я надеваю рубашку — теперь она едва достает мне до пупа. Одной
рукой неловко застегиваю пуговицы и, кривясь от боли, смеюсь над
собой. Гладиатор, боец с дикими лисами!
Возвращаюсь к своим вещам. Подобрав пассатижи, откусываю от
дерева остаток проволочной петли и засовываю его в рюкзак. Потом
одной рукой закидываю рюкзак на плечо. Беру ружье и быстро шагаю
вдоль речки в сторону деревни.
*****
До Черемуховки я добираюсь только к обеду.
Рука болит, но терпимо. Скорее, ноет, как больной зуб.
На дверях нашего с Катей дома висит замок — Катя еще на
работе.
Мои охотничьи псы радостно лают, увидев меня. Прыгают по
вольеру, крутят пушистыми хвостами. Псов у меня было двое — Серко и
Бойкий.
Свистнув собакам, я заношу в дом ружье и рюкзак, и снова выхожу
на крыльцо.
А возле калитки меня уже поджидает председатель сельсовета
Черемуховки.
— Добрый день, Федор Игнатьевич! — устало киваю я. — Ты ко мне?
По делу?
— К тебе, Андрей Иванович, — отвечает председатель. — Хорошо,
что успел тебя перехватить.
Его широкое красное лицо усеяно каплями пота — день сегодня
по-летнему жаркий. Солнце жарит так, словно собиралось отыграться
на природе за две дождливые недели.
— Картошка у нас в поле гниет, — жалуется Федор Игнатьевич,
вытирая пот. — Вот, бегаю по деревне, народ собираю в поле.
Взгляд председателя сразу цепляется за край окровавленной
тряпки, который торчит из моего рукава.
— А что это с тобой?
— Лиса укусила, — морщусь я. — Какой-то мерзавец поставил петли,
она и попала. Я ее выпустил, а она тяпнула в благодарность.
— Так надо перевязать, как следует, — беспокоится председатель.
— Что ж ты грязной тряпкой-то замотал? И укол сделать от
бешенства.
— Сейчас дойду до медпункта, — киваю я. — Катя перевяжет.
— Не вздумай!
Федор Игнатьевич испуганно машет руками.
— Зачем тебе Катю беспокоить? Расстроится девка. А бабы в
расстройстве знаешь, какие? Я на прошлой неделе курам траву рубил в
корыте и сечкой по пальцу зацепил. Так моя Марья на всю деревню
крик подняла. Я не рад был, что и сказал ей.