Я понимаю еще — день, второй. Мало ли, может, завел всё же даму
какую, нашел отдушину, чтобы лишний революционный энтузиазм было
куда девать. Мне как-то не до того было. Медовый месяц, знаете ли,
он много сил и времени занимает. Я бы и больше отдал этому занятию,
но на службу ходить надо.
Из министерства — сразу на Сергиевскую поехал. Никаких
яхт-клубов. Там пообедать без того, чтобы языками не зацепиться —
большая удача. А нас и дома неплохо кормят. И компания намного
приятнее.
Агнесс взвалила на себя нелегкий труд превращения нашего
особняка в образцово-показательное семейное гнездышко. Для чего
издевалась над прислугой, требуя от них неукоснительного соблюдения
своих обязанностей. Думаю, легенды о благословенных временах, когда
я платил более чем щедро в обмен на простые обещания работать
хорошо, уже циркулируют среди угнетаемых сотрудников. Наверное,
только то самое жалование и держит их на месте. Стараются, пыхтят,
вытирают микроскопические следы пыли по углам и полируют паркет до
состояния катка. И если поначалу я боялся, что дом превратится в
подобие музея, то сейчас уже почти начал воспринимать это как
должное. Оказалось, что в вышколенной прислуге очень много
положительного.
— Здравствуй, любимая, — поцеловал я жену, вышедшую меня
встречать. — Как ты тут? Не убила кого-нибудь из горничных? Не
придется вывозить тело?
— Может, завтра, — засмеялась Агнесс, и я получил ответный
поцелуй. — А ты? Как там казнокрады?
— Воруют потихоньку. Кстати, ты видела Николая? Где этот
лодырь?
— Так он простыл, лежит у себя в комнате. Пьет теплое молоко с
медом, дышит над чугунком с вареной картошкой.
— Похоже, злой волшебник украл у всех обитателей этого дома
знания о наличии лекарств. Ладно, пусть накрывают к обеду, я
переоденусь пока. Потом зайду, посмотрю, до чего доводит народная
медицина.
Собрал после приема пищи саквояж, пошел к помощнику. В его
комнату я заходил редко. В последнее время вообще перестал. Если
сильно захочется подискутировать на бесполезные темы, то и без него
собеседников найду.
— Ну-с, Николай Александрович, долго работу прогуливать
собираетесь?
Семашко выглядел печально. Красные глаза, бледное лицо.
— Еще пару дней, что-то сильно прихватило, Евгений
Александрович, — помощник закашлялся противным сухим кашлем, когда
процесс облегчения не приносит, одни мучения. — Здравствуйте,
кстати.