Заведующий лабораторией встретил меня как очень высокое
начальство: изменил цвет лица на помидорный, и начал есть глазами,
вытянувшись во фрунт. А ведь не по объявлению набрали, доктор
медицины, специалист по плесеням, грамотный, исполнительный. Но
раболепство это не вытравить просто так. Я уже даже бороться не
пытаюсь. Взрослые люди, а все изображают персонажей рассказа Чехова
про толстого и тонкого.
— Георгий Севастьянович, давайте быстренько доклад. Я
тороплюсь.
Да, знаю, мне с нарочным еженедельно присылают. Но когда сюда
приезжаю, всегда выслушиваю устную версию. Мало ли что могли
пропустить, а на словах потом скажут. Да и поддерживать репутацию
людоеда приходится.
Послушал, покивал с задумчивым видом. Резюме: мы на правильном
пути, но когда финальная точка, сказать не можем. Как и ранее.
— Отмерьте-ка мне двадцать доз, — как можно безразличнее сказал
я, предварительно задав пару-тройку вопросов по отчету.
— Э-э-э-э-э, — завис завлаб.
Согласно мной же утвержденному перечню правил и запретов, я
пытаюсь грубейшим образом нарушить кучу приказов.
— Для клинических испытаний на добровольце, — добавил я.
— Но надо оформить подобаю...
— И вы мне предлагаете это сделать? — спросил я, вызвав еще
большую интенсивность пунцового окраса лица завлаба. — Пришлете
нарочного с бумагами. Протокол оформим потом, по результатам.
И через двадцать минут я уже ехал назад, а секрет
государственной важности лежал рядом со мной в невзрачном пакетике
из оберточной бумаги. Злоупотребляем служебным положением. Власть,
как известно, развращает. А абсолютная власть... Но это я, слава
богу, проверить не могу.
***
Нас вызвали к императору. В смысле, меня и Склифосовского.
Точнее, наоборот. Но мое присутствие оговаривалось. Вызов привез
специальный фельдъегерь, важный и серьезный. Видел его через
открытую дверь кабинета. Нам предлагалось сделать это буквально на
следующий день после получения. Самое странное — причина визита не
указывалась. Прибыть, и всё тут.
— Может, погонят нас с этой службы? — выразил я робкую надежду.
— Скажут «спасибо, братцы, отечество в ваших услугах более не
нуждается», и отпустят?
— Для такого в дворец не зовут. Какой-нибудь лакей сообщил бы об
отставке, — резонно заметил Николай Васильевич. — Так что скажите
камердинеру, пусть ордена чистит получше.