Мэри
сдалась:
– Хорошо,
проходите, поговорим!
Эшли
прошипел:
– Мне это
все не нравится.
– Не бойся,
– ответила ему Мэри, – я тебя усыновлю.
– Ты –
что?! – Эшли от неожиданности выпустил когти. – Не смей! Ну, скажи,
что пошутила, а?
Его язык
шершаво скользнул по кромке её уха:
– Скажи,
что пошутила, а?
–
Эш!
–
Пошутила-пошутила-пошутила... Пожа-а-алуйста.
Она хмуро
сказала:
–
Пошутила.
И не успел
Эшли воздать хвалу небесам, как она выдавила:
– Опеку
будет оформить проще.
– Вот…
Черт… – обиделся Эшли, но с её рук не слез.
Оборотень
благодарно потрусил к дому, подхватывая зубами валяющиеся в снегу
туфли и застывая с ними у крыльца. Смит поднял глаза вверх, явно
усмиряя нрав, и пошел в сторону машины – за вещами.
***
Мэри вошла
в дом, повела огромного оборотня (туфли тот аккуратно поставил у
дверей, получив взамен от Смита сумку в зубы) в ванную комнату –
переодеваться. Несчастный, грязный Эшли остался следить за
детективом Смитом – тот прочно застрял у входной двери. Он открывал
и закрывал дверь, хмыкал, выходил на крыльцо и вновь возвращался в
дом. И все начиналось по новой.
Мэри
прислонилась к стене холла, обнимая себя за плечи – детектив ей не
нравился. Тот, как почувствовал её взгляд (он сейчас закрывал дверь
на новый замок), повернулся к ней и старательно улыбнулся. Он
прошелся по холлу, заглядывая в гостиную, потом на кухню, где был
бардак, и немым укором стояла распечатанная бутылка красного вина
на столе.
Эшли лишь
позволил себе:
–
Мря!
Она
надеялась, что этим дело и ограничится, но кот не выдержал,
запрыгивая на стол и проверяя бутылку:
– Я бы
присвистнул, да не умею, Мэри. Нельзя так раскисать из-за
парня!
Она
обиделась:
– Я не
раскисаю. Это же рождественская неделя, глинтвейн положено
варить.
– Ага, –
кисло сказал кот, спрыгивая на пол – тапки он так и не
дождался.
Детектив
вмешиваться не стал, только неодобрительно покачал головой – Мэри
было хотела возмутиться, что это её дело – как и сколько раз варить
глинтвейн, но он сказал совсем другое:
– Защита
дома находится в плачевном состоянии. У вас тут в холле убивать
можно – вы и не услышите, не поймете, что происходит.
Он присел
на корточки у стены холла, разглядывая её и что-то сковыривая. Мэри
тут прошила боль от воспоминаний: удар о стену, падение на пол,
поднимающийся Эшли, кровь на его лице. Мэри медленно повернулась к
тут же приготовившемуся дать деру коту, вспоминая его слова про
потерянную жизнь.