Снова просвистела над головой Егора стрела, сбила шапку, вторая
едва не поразила парня в плечо, хорошо, поскользнулся, упал, да так
удачно – в кусточки, – что смог, наконец-то, избавиться от лыж, а
уж дальше – ползком, ползком – к лесу.
Там, в густом бору, и укрылись, там уж не страшны были стрелы,
там и перевели дух, осмотрелись…
Осмотрелись бы, да не дали!
Словно псы, выскочили из-за деревьев воины в кольчугах и шлемах
– трое бросились на Борисовичей, один – ловкий такой парнишка с
узким безусым лицом и серыми сверкавшим из под шлема глазами – на
Егора. Так себе соперник, если б не кольчуга – так «в весе курицы».
Правда, меч при нем, ишь, размахался… маши, маши…
Егор выхватил секиру, взмахнул – враг пригнулся, и тяжелое
лезвие со свистом разрезало воздух. Мимо! А вот меч – ловок, ловок
парняга! – едва не пронзил Вожникову грудь, хорошо хоть успел
отпрыгнуть, да снова махнул секирой. Да так, что поразил бы юного
супостата прямо в голову, разрубил бы шлем, как нечего делать, а
вместе со шлемом и череп… Увы! Враг неуловимо дернулся, отклонился,
и в тот же миг резким выпадом ударил клинком по древку… Выбитая из
рук Егора секира упала в снег. На тонких губах врага заиграла
торжествующая усмешка, а в серых, с презрительным прищуром, глазах
его словно бы улыбнулась смерть.
Рано радуешься!
Вожников сжал кулаки – боксер он или кто? Подпустить соперника
ближе, пусть замахнется и – крюком в челюсть! Полетит в сугроб
вверх тормашками, никуда не денется, меч в одну сторону, сам – в
другую. Ну! Давай, давай, подходи же!
Враг подошел, замахнулся все с той же ухмылкой…
Егор ударил…
Что-то сверкнуло в воздухе… и отрубленная рука Вожникова, играя
кровавыми брызгами, полетела в снег.
Не успел, не успел, бли-и-и-ин…
Один из братьев – Данило – уже лежал с пронзенной копьем грудью,
второй – Иван Тугой Лук – что-то яростно крича, еще отбивался от
наседавших врагов, но, видно было – из последних сил. Кто-то просто
зашел к нему сбоку, метнул топор, раскроив череп. Брызнула кровь
пополам с мозгом, Иван Борисович, покачнувшись, тяжело осел в
снег.
Впрочем, Егор все это уже воспринимал плохо, правда, и боли не
чувствовал, лишь только с удивлением смотрел, как из разрубленного
предплечья фонтаном бьет-плещет кровь.
А враг – совсем юный, мальчик еще, не мужик – смеясь, снова
взмахнул мечом… Ломая ребра, острый клинок, словно зубы голодного
хищника, впился Егору в грудь, доставая до сердца.