Скрипнула дверь. В избе, в горнице, послышались приглушенные
голоса – видать, поднимались-одевались Борисовичи. Воспользовавшись
этим, Федька отпросился за лыжами и «небольшой котомочкой»
- Ну, что, готовы?
Ага. Похоже, снарядились.
- Я, Иван Борисыч, всегда готов, как пионер когда-то, - бодро
отрапортовал молодой человек. – Федьку-то, местного, берем?
- Берем, берем, путь укажет… - Иван Борисович неожиданно
смущенно крякнул: – Экх… Негоже, конечно, чужих холопей сманивать,
ну да Бог простит. Тем более, парень-то предупредил все же о
хозяине своем, злыдне. Где он сам-то?
- Кто, злыдень?
- Да не злыдень, Егорша – парень. Как его – Федька, что ли?
Федька оказался тут как тут – ждал на крылечке, потом, как все
вышли, тихонько поманил, зашагал первым. Шли по заднему двору,
вдоль амбара, мимо овина, конюшни, коровника. Тут парнишка
остановился:
- Он-вот, лествица. Подымем, да…
Егор с Антипом помогли поднять из снега массивную тяжелую
лестницу, прислонили к коровнику, по очереди забрались на крышу… И
тут залаял, заблажил пес!
- Тихо, Карнаух, тихо! – выругавшись, Федька быстренько
спустился обратно во двор. – Тихо, Карнуша, свои. На вот тебе
косточку… Ешь.
Лай тут же стих. Слышно было, как звякнула цепь, затем донеслось
довольное урчание.
- Кушай, Карнаух, кушай.
Ее слышный свист. И вот уже Федька снова на крыше:
- Теперь туда, к частоколу. Лествицу перекинем и…
Лестницу едва затащили, хорошо, Борисычи – мужики дюжие –
помогли. Крякнули, поднатужились, перекинули на частокол – так и
выбрались, бросив сперва лыжи. Спрыгнули в сугроб, приземлились
мягко, слава Богу, ногу никто не подвернул, только Федька ушибся
малость, застонал.
Егор настороженно оглянулся:
- Что случилось?
- Досадился чуток. Ничо, идти можно.
- Тогда пошли.
Встав на лыжи, беглецы направились к реке. Шли уверенно, быстро
– проводник нынче был местный, надежный, и шпарил так, что Вожников
едва за ним поспевал.
- Да не беги ты так! Сам же сказал – погони не будет.
- Не будет, то так, господине, - оглянувшись, согласился
подросток. – Одначе ж, все ж хочется ноги поскорей унести.
- Вижу, достал тебя твой опекун. Эх, был бы на дворе двадцать
первый век - в полицию б на него накатал телегу!
- Телегу? Не! Сейчас на санях токмо. Аль вот – на лыжах.
- Тьфу ты, Господи.
Егор не знал, как и отреагировать – вроде как посмеялся
парнишка, однако на шутку-то не похоже, больно уж голос серьезен,
да.