Ух, как они все погнали, лыжники чертовы! Вожников все пытался
нагнать Федьку – да тот так летел, словно на крыльях, лишь бы от
усадьбы Игната Голубеева подальше. Видать, достал своеземец…
- Эй, Федька… обожди.
Куда там. Неслись, черти средневековые. Ох, дать бы вам всем в
морду, что ли? Может, легче бы стало на душе? А что? Ивану Борисычу
– апперкот в челюсть, Даниле, братцу его – хук слева, Антипу – по
печени, Федьке… Не, Федьке никуда не надо – негоже боксеру детей
бить.
- Ну, вот оно, Белеозеро, и есть! – первым взобравшись на
пологий, с парящими черными проталинами, холм, обернулся
Федька. – Пришли.
- Пришли?
Переглянувшись, Борисовичи, побросав лыжи, рванули вверх прямо
по проталинам, следом бросились и Антип с Егором.
- Господи! – Иван Борисович, сняв шапку, вгляделся вдаль и
размашисто перекрестился.
Слева – если смотреть с юга, с холма – от устья Шексны, на фоне
огромного, белого, с заметно подтаявшим припоем, озера, тянувшегося
до самого горизонта, громоздилось скопище серых, неприметных
избушек да огороженный деревянной стеной терем, словно из какого-то
исторического фильма. Да, еще были церкви, тоже деревянные,
некоторые – с позолоченными маковками. Егор ничему не удивлялся уже
– все так, как и должно было быть в тысяча четыреста девятом
году.
- Ране тут, у реки самой, город-от стоял, - сняв с головы шапку
– жарко! - со знанием дела пояснил Федька. – Потом мор случился,
почитай, с полгорода перемерло. С той поры и перенесли городок,
отстроили.
Антип ухмыльнулся:
- А я слыхал, ушкуйники новагородския его пограбили да сожгли,
не так?
- Не, город они не жгли, - помотал головой подросток. – Игнат,
хозяин мой, говорил – Погост Серединный только. Гаврилы Лаптева,
сыне боярского, погост.
- Слышь, как там тебя? Федька? - сплюнув, с ленцой повернул
голову Иван Борисович. – Знакомые в Белеозере есть?
Подросток вновь помотал головой:
- Не, господине, нету. Да я тут и был-то всего пару раз - овес
хозяйский на ярмарку возили.
Егор скривился:
- Тьфу ты, Господи! Овес!
- Погодь! – резко оборвал Иван Борисович. – Как я вижу – у тебя,
Егорий, в Белеозере тож никого нет, так?
- Так, - кивнув, Вожников пожал плечами. – Я ж говорил уже.
- То нехорошо, - задумчиво погладив бороду, промолвил старший
братец. Глубоко посаженные, непонятного цвета глаза его сверкали
какой-то грозной решимостью и – вместе с ней – недоверием, правда,
недоверием вовсе не к проводникам, а к общей сложившейся сейчас
ситуации.