- Решили вот Федьку не трогать…
Пять шагов… три… Изумленные глаза «упырей»…
- Решили к себе в бан… в ватажку взять. Пригодится!
А вот теперь - пора! А ну-ка…
- В ватажку? – братья переглянулись. – А чего ж Антипка нам про
то не сказал? Побоялся перечить, что ли?
- Верно, так.
Иван Борисович неожиданно хохотнул:
- Ну и дурень! Ватажка – дело хорошее, тем более – пока еще лед
на реках сойдет да пути-дорожки просохнут. Месяц пройдет –
точно.
- Не, брате – лучше не рисковать! – возразил Данило. – Сам же
сказал – опасаться надобно.
- Оно так. Одначе с ватажкой Антип неплохо придумал. Ежели вдруг
да московиты…
- Да где он людей-то для ватаги сыщет!
- А это уж его дело, - Иван Борисович дернул бородой и упрямо
набычился. – Так скажу: ватаге вашей – быть! Ежели что –
подмогнете, а уж за нами не станет. Токмо вот еще что: содержать
вас не будем – нет серебришка столько, так что кормитесь уж сами… И
жить потом будем – по отдельности.
- Да как же так, брате? – все не унимался Данило.
А не стукнуть ли ему в печень?
- Они ж, с ватажкой-то, вдруг да похощут выдати нас?!
- Если дурни – так и могло б быть, - невозмутимо улыбнулся
старший. – Одначе Антип – не дурак, да и Егор – тоже. Понимать
должны – ежели уж совсем их обложат, так куда податься?
- И куда?
- Так к нам же, Данило! В княжество… в наше княжество, так!
- Сперва на него ярлык получить надобно! А вдруг да…
- Получим! И Васильку Московскому нос утрем. А не утрем – так
сами, как думали, подладимся в Хлынов, к ватагам… и этих с собою
возьмем, призовем… - сплюнув, Иван Борисович резко повернулся к
Чугрееву: - Антип! Эй, Антипе. Ты отрока-то брось… пусти… Да идите
вместях к нам – в корчму подадимся.
Вот ведь, вышла беседа! Егор покривился, разминая пальцы.
Разборки-непонятки одни. Княжество, ярлык…
И все равно – от них, от того же Антипа отставать не надо.
Сгинешь уж точно. Потому как средние века – один пропадешь
Пройдя вдоль частокола по узенькой, вытоптанной в просевшем
снегу тропке с желто-оранжевыми потеками мочи – видать, страждущие
оправлялись тут же, особо не заморачиваясь, путники остановились
возле массивных ворот из тесаных, почерневших от времени досок.
Антип, недолго думая, изо всех сил забил, забарабанил по воротам
кулаками, а потом, повернувшись – и ногами тоже. Со двора донесся
истошный собачий лай, а чуть погодя послышался чей-то хрипловатый
голос, вовсе не показавшийся Егору приветливым: