Вот сюда и катила угольная тачка. Слава понимал, что музыка, настолько опередившая время, может воскресить Толика до неузнаваемости, и тормознул на безопасном расстоянии – возле торгующих семечками бабулек. Завидя труп, те перекрестились и запричитали:
– Ребятки, это кто ж его так?
– А так! – пояснил Слава. – Жизнь ведь она настолько иногда, что и сиди-думай потом, куда оно всё и почём!
– Ну, так-то оно конечно! – согласились старушки. – А куда ж вы его теперь?
– Да в море – куда! Хоронить дорого…
– Царица небесная! Отпеть бы сперва!
Подъехала патрульная машина. Бабушки заёрзали и запоправляли платочки. На тротуар ступил блюститель, подровнял фуражку, ссыпал в карман два стакана семечек и уставился на Толиковы ноги, лузгая и сплёвывая себе на китель:
– Натюрморт, однако!
– Воистину морт! – сказал Слава.
– Нехорошо, мамаши! Чтоб завтра же с незаконной торговлей было покончено! Понятно?
– Понятно, Феденька, понятно! – спели бабульки.
Феденька уехал. Сразу смолк и оркестр из будущего. Убаюканный множественными жёсткими соприкосновениями затылка с металлическим листом Толик спал. Он не услышал ни траурного «Шопена» в свою честь, исполненного ещё держащимся на ногах барабанщиком; ни яркой речи, произнесённой Славкой; ни скандала, учинённого толпой отдыхающих в адрес «дебильных городских властей, орущих в курортной зоне похоронную музыку». Короче, солнце было уже далеко не в зените, а Теория Любви подтверждений ещё не получила. Было решено представить тело ближайшему кругу.
В колодец общего двора, где обитал Толик, въехали под аккомпанемент «Естэдей», льющийся из окна второго этажа. Оттуда же торчал битломан дед Ваня. Он торчал оттуда в любую погоду и круглогодично, потому что окно кухонное, а перегонка дрожжевого сусла не прекращалась никогда.
– О! Здоров, Славка! Генка, и тебя сто лет…! Что привезли?
– Толика!
– Толика дома нет!
– Мы в курсе!
– А чего привезли-то?
– Толика и привезли, говорю!
– Ёооб…! Погоди, Славка, я – за очками!
Дед Ваня вернулся с полевым биноклем и через полминуты визуального контакта спросил:
– А чего это с ним?
– Уже ничего.
– И куда вы его?»
– Домой. Куда ж ещё?
– Я тебе дам – домой! Завоняется мертвяк, дыши потом… Везите его к хуям отсюда!
Из соседнего окна высунулась мадам Шапиро в переднике поверх лифчика:
– Шо, правда – умер? Фима, иди быстро! Тут тако-э!