где не ведал о сказках, что пишутся в мрачных тонах,
где, казалось, и друг, и до гроба любовь – по соседству,
и ходил босиком, и в заштопанных бабкой штанах.
Спозаранку – до озера, хвастаясь удочкой новой
перед Пашкой, с которым делили улов пополам.
Я давал ему самое-самое честное слово:
вместе с ним до конца – по лесам, по лугам, по полям.
Нами был графский парк до росистой травинки изведан,
особняк, весь в развалинах, тайнами потчевал нас.
И неслась моя жизнь, словно поезд, от лета до лета.
Дожидался и класс выпускной, и экзамен, и вальс.
И как будто судьба разделила два мира пунктиром,
и у Пашки теперь свой, единственный дом на века.
И таким же, как я, вспоминать о земле запретили…
О земле, что не хочет в неволе плодиться никак.
На земле – тишина, но не тех деревенских рассветов,
когда хор петухов взбудоражит селенье вот-вот…
На земле – тишина, и не Богом наложено вето,
и молчит отрешённо отверженный русский народ.
«Знакомый лес, знакомый пруд…»
Борис Прахов
Лес, деревня… Мальчишка – прыткий:
с малолетства – за пядью пядь…
От окраины до калитки,
словно в сказке – рукой подать!
И в пруду – караси, да карпы…
Да по слухам – русалок тьма…
Он без компаса и без карты
по утрам изучал туман…
Детворы не чурался местной,
укротив городскую спесь…
Даже выбрал себе невесту,
чтоб шалаш ей построить здесь.
Конец ознакомительного фрагмента.