– Ну, что зенки вылупил?! Снимай меня сейчас же! Ещё немного и я сорвусь…
Больше Марь Петровна сказать ничего не успела, потому что с воплем: – «Держи меня!», полетела вниз, и Петруха чисто автоматически подставил руки, чтобы принять её.
Принять-то принял, но неожиданно свалившегося на него «счастья» не выдержал, и прямо с ним в руках сел на пятую точку.
Марья Петровна, ощутив своим мягким местом мужское естество зятя, неожиданно зарделась, как молодуха и заикаясь перешла на вы:
Ппётр Ффилиппович, отпустите меня, наконец… Что вцепились, словно жар-птицу за хвост ухватили?
Не говоря ни слова, Петруха разжал руки, ловя воздух открытым ртом: мягкое место тёщи хоть и нежное, но вполне себе весомое, при столь пикантном падении «слегка» помяло его естество.
Марь Петровна проворно соскочила с зятя и уже готова была дать стрекача, да на свою беду обратила внимание на посеревшее личико зятя со слегка выпученными глазками, и поняла сей факт по своему.
– Пётр Филиппович, – сказала она, как можно ласковее и душевнее, – надеюсь, сей инцидент останется между нами? Мне не хотелось бы становиться анекдотом про неуклюжую тёщу и изворотливого зятя…
И ушла в дом с гордо поднятой головой.
– Тьфу ты! – не скрывая досады объявил Петруха. – Я её спас от смертоубийства, и я же ещё виноват?!… Вот стервоза свалилась на мою голову.
Петруха всё ещё сидел на земле, боясь даже пошевелиться: боль внизу живота давала о себе знать.
– На голову, но ту, что пониже пояса, – уточнил он, начиная сомневаться в том, что сегодняшняя встреча с телом молодой жены сможет состояться.
Немного очухавшись от произошедшего, Петруха собрал рыболовные снасти и, никого не предупреждая, ушёл на рыбалку.
Поймать, конечно, ничего не надеялся, потому как не время для клёва, но успел основательно подумать о своей перевёрнутой жизни, понимая, что если и дальше будет так продолжатся, то его надолго не хватит: ни характер, ни мужское естество у него не железные. Жаль этого ни тёща, ни жена не понимают.
Его бы, как мужика, поберечь немного: не трепать нервы изо-дня в день, не сигать с воплями на голову невесть откуда… Так нет же: что ни день, то новые капризы, новые «сюрпризы», новые претензии.
Клёв начался только под вечер, когда солнце склонилось почти до самой реки, и это отвлекло Петруху от невесёлых мыслей.