– Можете, Мария Петровна, не стрелять глазками, – предостерёг её Ван Ваныч. – И взглядами своими – не пугайте! В этом кабинете мне довелось видеть многое: и истерики, и слёзы, и взгляды испепеляющие… Привык я уже к таким инцидентам… Потому отвечу без обиняков: помочь вам ничем не могу. И далее попрошу вас освободить кабинет: через десять минут у меня планёрка – соберутся все совхозные специалисты… А тут вы со своими претензиями…
Ван Ванычу очень хотелось сказать «дурацкими претензиями», но он сдержался, добавив строго:
– До свидания, Мария Петровна! Успехов в жизни и… вообще.
Ох, как много в ответ хотелось сказать Марь Петровне этому мужлану, но схлестнувшись с директором взглядом, она поняла: не стоит – сей фрукт ей не по зубам.
Она молча поднялась и, не прощаясь, вышла из кабинета, гордо неся голову с поистине греческим профилем – (это в российской-то глубинке!).
В прихожей суетилась секретарь, подготавливая какие-то бумаги, и Марь Петровна решила сорвать досаду на ней. Окинув женщину с ног до головы ядовитым взглядом, она поняла, что придраться не к чему: не девочка, но фигура ладная, одета для жительницы села очень даже прилично и соответственно возраста, руки, причёска, лицо тоже не вызывали никакого нарекания. Пришлось уходить несолоно хлебавши, поэтому со злости Заболошная так хлопнула входной дверью, что в прихожей задрожали стёкла, а «хрустальная» люстра начала позвякивать своими подвесками.
– Надо же какая нервная женщина, – пожала плечами секретарь и, взяв со стола документы, постучала в дверь кабинета директора.
– Иван Иванович, – спросила она, – к вам можно?
Послышался ответ:
– Входите Роза Матвеевна.
Дома Марь Петровну встретила Катя, исходящая слезами и соплями.
– Сколько реветь можно, Катька?! – обрушилась на неё женщина. – Был бы человеком твой Петруха, я бы ещё могла понять, а то ведь – протоплазма!
Протоплазмами она считала всех, кто не мог противостоять ей – дочь была такой же протоплазмой, как и её отец. Зять тоже был причислен к их числу.
* * *
Пётр с каждым днём всё больше и больше привыкал к изменениям в своей новой жизни. Изменения были координатными. Новая работа, новые люди, новое жильё – всё это требовало некоторых и моральных и физических затрат.
Неоднократно Пётр ловил на себе вполне заинтересованные взгляды, которые словно спрашивали: – «Кто ты? Что от тебя можно ожидать?».