– Ложитесь на живот, – перебила она меня, надевая перчатки.
– Зачем?
– Как зачем? Будем ставить свечку.
– Чего?
– Свечку... ну, это ту, что…
– Да никогда в жизни! – рявкнул я.
– Черт, Сыч, видел бы ты свое лицо! – рассмеялась она таким
знакомым смехом, что где–то в глубине моей зачерствевшей души
что–то екнуло.
– Чокнутая! – усмехнулся я. – И вообще, взрослому мужику
предлагать совать что-то в зад – это преступление! И знаешь, Дашка,
что за шутки над пациентом, замечу – смертельно больным пациентом?
Там у тебя в груди что, ничего не екнуло? Хотя в какой груди – ты
же как была доска, так и осталась.
– Значит, узнал... И, кстати, к моим размерам, насколько я
помню, у тебя претензий не было. Да и чего ты так смущаешься? Ты
сам полгода назад проходил обследование, и я лично видела, как
заходил к нашему урологу. Так что в этом для тебя нет ничего
нового, Сыч.
– Я уже давно не Сыч, а уважаемый, кстати, человек. Так что
давай попочтительнее – к ВИП–клиенту, – буркнул я. – А насчет твоих
размеров… Так я же к тебе в трусы залезть хотел, вот и не говорил
всю страшную правду.
– И залез. А я–то, глупая, думала, что это любовь… – сделала она
страдальческую рожицу, а потом подошла поближе и провела рукой по
шраму у меня на правом виске. – До сих пор остался. Ты же богатый –
почему не удалишь?
– Да чтобы при встрече с тобой, безжалостная женщина, ты
вспоминала, на какие жертвы я ради тебя пошел.
– На какие такие жертвы? Ты просто хотел залезть мне в комнату
через крышу и чуть не убился, рухнув с пятого этажа.
– Ну, не убился. Кстати, когда ты вернулась, могла бы и
связаться, – сказал я.
– С кем? С тобой? Прости, но нет. Это ты сейчас весь такой
побитый и одинокий в этой палате – вот и не воротишь нос. А там ты
– Сычев Максим Сергеевич. Да меня бы и на десять метров к тебе не
подпустила твоя охрана.
– Значит, хочешь сказать, что если бы я был бедным, убогим и
сильно пьющим, как мой папаня, ты бы подошла?
– Обязательно. Пригрела бы, выходила… а потом отомстила за
разбитое девичье сердечко, – сказала она и снова засмеялась своим
звонким смехом, возвращая меня в те еще школьные годы, когда я,
если честно, любил ее первой идиотской подростковой любовью.
– Чего?! – возмутился я. – Это ты умотала с родителями на север,
оставив меня побитого и одинокого.