Цесаревич стоял на том же самом месте, и, посмотрев на меня
слегка затуманенным взглядом, качнулся и прошептал.
— Денис, я… меня, кажется, зацепило, — и он сел на водительское
сиденье, закрыв глаза.
Пару секунд я непонимающе переваривал, что он мне сказал, а
затем бросился к нему, оббегая машину. Зашвырнув лук и колчан со
стрелами на заднее сиденье, склонился над бледным Дмитрием.
Он прижимал руку к левому боку, а сквозь пальцы по белоснежной
рубашке стекала кровь. С трудом оторвав его руку от раны, я увидел
торчащую из тела штуковину. Вроде бы железка, по форме напоминающая
длинный лист. Вот, значит, что на нас напало.
— Что это? — рявкнул я, стаскивая с себя уже порванную рубаху.
Бинтов у нас не было, а ещё я не знал, могу ли убрать эту
дрянь.
— Металлическая лиана. — Прошептал Дмитрий. На его бледном лице
выступила испарина. — Я её ликвидировал, но эта дрянь успела
выкинуть лист. Пить, я хочу пить.
— Нет, прости, Дима, — я разорвал рубаху. Нужно было
затампонировать рану, не винимая этот проклятый лист. Я не знаю,
задета ли селезёнка, потому что если задета, то я его живым не
довезу.
Хлопнув себя по лбу, вытащил браслет малого исцеления, кажется,
так назвала его Пхилу. Направив в артефакт немного демонической
силы, защёлкнул браслет на руке у Дмитрия. Пусть будет малое
исцеление, плевать. Главное, довезти его до операционной. Она в
нашей больничке маленькая, но есть. А ещё нужно научиться молиться,
причём срочно, потому что даже больше, чем операционная, мне нужен
будет анестезиолог. Ревизию раны в самом крайнем случае на обычном
столе можно провести. А вот если он умрёт оттого, что его нормально
не обезболят, вот это будет полная задница.
— Больно, — простонал Дмитрий и попытался согнуться.
— Это хорошо, — пробормотал я, закрывая рану обрывками рубахи и
отмечая, что кровотечение уменьшается. Браслет заработал, и жуткая
стадия, когда «уже не болит», рывком вернулась к той, когда болит
до жути, но ещё вполне можно спасти. Красные камни браслета
неожиданно ярко засияли, и по одному из них пошли мелкие трещины.
Камень буквально взорвался красной пылью, а на его месте осталась
только тёмная выемка. Да хоть все взорвитесь, главное, дайте мне
цесаревича до больницы дотащить. — Потерпи, Дима, — пробормотал я,
вытаскивая его из машины. — Нам нужно местами поменяться.