Он не отвечал, но старался не мешать мне и даже перебирал
ногами, тяжело повиснув на плече. Этого как бы делать было нельзя,
но у нас просто не было другого выхода.
Усадив Дмитрия на пассажирское сиденье и откинув спинку, я
прыгнул на водительское место. Так, пока мы ехали, я внимательно
наблюдал за цесаревичем, и вроде бы разобрался, на что тут надо
нажимать и за что дёргать, чтобы машина поехала. К счастью,
остановившись, Дмитрий её не глушил, и мне не пришлось разбираться
в том, куда именно нужно направлять силу, чтобы завести
автомобиль.
Дёрнув рычаг, я нажал на педаль газа, и машина покатилась по
дороге, постепенно увеличивая скорость. Переключения передач в
привычном для меня смысле не было.
— Ну, допустим, — прошептал я, вцепившись в руль и привыкая к
ощущениям. — Допустим, что это автомат.
Кивнув своим мыслям, я вжал педаль в пол, покосившись в
очередной раз на Дмитрия, который постанывал, и пытался принять
позу эмбриона, прижав адски болевший бок.
Сосредоточившись на дороге, я попытался «вспомнить», что знал
Денис про такие ранения и методы их лечения. Как оказалось, много
чего он знал. Гораздо больше, чем о родах и странных инфарктах
миокарда, чередующихся с аритмиями. Всё-таки Давыдов учится в
военно-медицинской Академии. И акцент в обучении делается на
военно-полевую хирургию. Денис и на операциях ассистировал, и много
раз. Именно поэтому первая мысль у меня была о селезёнке.
Как оказалось, до границы мы не доехали всего семь километров. И
да, я сразу понял, что машина пересекла её, хотя бы потому, что
растительность резко стала совсем другой. Даже дышать стало заметно
легче. И это ни с чем нельзя было перепутать.
— Скорее всего, зимой можно случайно в пустошь забрести, и то не
факт, — пробормотал я, выруливая на тракт.
Петровку мы обогнули. Нечего мне пока в ней делать, мне нужно
цесаревича спасать. Хотя бы стабилизировать его, сделать
транспортабельным, чтобы его смогли перевезти в губернскую
клинику.
Последние километры Дмитрий уже не стонал. Сомневаюсь, что он
находился в сознании. Скорее всего, действие артефакта подошло к
концу, и нужно было поторопиться. В какой-то момент на цесаревича
запрыгнула Мурмура и обняла его крыльями, словно согревая. Может
быть, и энергией каким-то образом поделилась. Потому что мой
фамильяр не мог не почувствовать важность сохранения именно этой
жизни. На суп ей точно не хочется идти, а это вполне может
произойти, если мы опоздаем.