– Жень, а Жень, ты мне там яйца не подавила? – как можно веселее и примирительнее спросил он. И по смешно раздувшимся ноздрям и всхлипнувшему носу догадался, что на подобную мысль сам же и натолкнул. – Ну-ну, осторожнее… я вот тебе раздавлю! – он от души рассмеялся чему-то своему и совершенно непонятному ей. Уже въезжая во двор, Валера тихо сказал:
– Женя, запомни: машины ездят. Ездят они. Поняла? Ездят, а потом останавливаются, – на этом слове он притормозил машину у подъезда. – Вот и приехали. А то смотри, дедушка у нас умный, – он протянул ей коробку с ежом: – Давай, понимайся на третий этаж. Там коричневая такая дверь, и звоночек справа. Вот в него и звони. Нажала, отпустила. Нажала, отпустила. И так три раза.
Женя звонила долго, но никто не открывал. Дверь была красивая. На золотистой табличке наклонными буквами выгравировано: Нилов С.Д.
Валерий поднялся, вздохнул и молча открыл дверь своим ключом. Отец стоял у стены, согнувшийся и напуганный. Но, заметив сына, а за ним девушку, он прямо на глазах начал выпрямляться. Валерий уж и позабыл, что отец может быть таким высоким.
– Папа, знакомься, это Женя, – он подтолкнул девчонку вперед.
– Какая очаровательная девушка. Проходите, проходите, пожалуйста, – послышалось в ответ.
Валера никак не ожидал подобной реакции. Он еще раз критически осмотрел Женю. Девчонка, как девчонка… Ничего особенного. Курточка странная, дешевенькая, брючишки коротенькие, наверно материала не хватило длиннее сделать, сапожки какие-то подозрительные. Но предел всему – стрижка, эта убивающая стрижка! Слов нет! Какая там девушка? Да она мальчишка! Гаврош! Ну да, Гаврош и есть…
Но отец, по всей видимости, так не думал. Следующий его поступок не просто удивил Валеру, а убил окончательно. Он приблизился к девушке и поцеловал ей руку. Такой вот галантный кавалер.
Странное дело, но Женя совершенно тому не смутилась. Напротив, она в таком кокетливом изяществе склонила голову, будто это было её жизненным предназначением: подавать руку для поцелуя. Таким счастливым и волнующимся Валера отца никогда еще не видел.
– Ну вы, ребята, даете! Может мне вообще, уйти? Папа, не забывайся, я тебе не развлечение привёз, а того – кого ты просил, – следующее слово он произнёс по слогам: – Си-дел-ку… Сиделку, папа!
Улыбка с лица отца сошла, а само оно как-то разом скукожилось. Он согнулся и молча пошёл в свою комнату, как послушный ребенок, обиженный несправедливым окриком. Но в настроении уходящего отца было больше необъяснимого разочарования, нежели детской обиды.