Дырявый Парус смотрела на исступленное лицо Беллурдана и вдруг вспомнила изуродованное тело Хохолка. Внутри нее, точно далекое эхо, звучали какие-то слова, но их смысл колдунья разобрать не могла.
– Я помню, как все начиналось, – тихо сказала она, больше обращаясь к себе, чем к Беллурдану.
Воспоминания о тех временах не потускнели. Но что, какая нить связывала их с недавней битвой магов? Колдунье очень хотелось поговорить с Быстрым Беном, однако после взятия города она не видела никого из «сжигателей мостов». Кукла-Хохолок, которую они ей оставили, с каждым днем все сильнее пугала колдунью. Ее тогдашнее нежелание читать расклад колоды Драконов вызвало у него затаенную злобу. Хохолок изводил ее своими угрозами и брюзжанием.
– Император умел собирать вокруг себя нужных людей, – продолжала Дырявый Парус. – Но он не был наивным. Он знал, что кто-то из этого круга его предаст. Сила – это она сделала нас нужными людьми. Я все помню, Беллурдан. Императора нет, а сила осталась.
У нее вдруг перехватило дыхание.
– Вот оно что, – пробормотала колдунья, пораженная внезапной догадкой. – Тайскренн как раз и является связующей нитью.
– Император был безумцем, – вновь повторил Беллурдан. – Да, Парус. Иначе он сумел бы себя защитить.
Дырявый Парус поморщилась. В словах теломенского великана была доля правды. Только напрасно он называет императора безумцем. Старик вовсе не был ни безумцем, ни глупцом. Тогда что же явилось причиной его гибели?
– Прости, Беллурдан, я должна идти. Меня позвал Тайскренн. У тебя потом найдется время поговорить со мной?
Великан кивнул.
– Иди. Я не знаю, когда уйду отсюда. Но скоро. Я унесу Ночную Стужу далеко. На Ривийскую равнину.
Колдунья оглянулась. Парнишка по-прежнему стоял у начала прохода, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.
– Беллурдан, ты не возражаешь, если я окружу ее останки охранительным заклинанием?
Великан посмотрел на мешок.
– Пожалуй. А то караульные пугаются. Да, Парус, сделай это.
– Зловоние тянется отсюда до самого трона, – сказал Калам, хмуря изборожденное шрамами лицо.
Он сидел на корточках и рассеянно водил по земле острием кинжала, оставляя паутину тонких линий.
Бурдюк обвел глазами обрушенные стены покоренного города и стиснул зубы.
– Когда я в последний раз стоял на этом холме, он был завален доспехами. Тогда, как помнишь, мы находились в обществе полутора боевых магов.