А потом уплыла в благословенную темноту.
Пришла в себя я на знакомой кровати в хозяйской спальне
Дайн-холла. Во время редких визитов к родственникам мужа мы
останавливались именно в этой комнате. Правда, воспоминания о том,
что здесь происходило раньше, не были приятными. Ведь Гилберт
никогда и не стремился сделать мне приятно.
Напротив.
Он сам получал удовольствие лишь от моих страданий.
Я попыталась пошевелиться, но грудь и левую руку пронзила боль.
Хотелось застонать в голос. Но я осмелилась лишь втянуть воздух
сквозь зубы. Если Гилберт услышит, будет ещё хуже. Уж слишком он
любит, когда я слаба и беззащитна. Тогда, по его же словам, мой муж
получает особенно острое удовольствие.
Впрочем, ломать меня ему тоже нравится. Гилберт считает, что у
меня слишком вольнолюбивый нрав, который необходимо укрощать. Я
горько усмехнулась. На первую попытку побега я решилась через два
месяца после свадьбы. Пока она так и оставалась единственной. Муж
доходчиво объяснил, что в этой жизни я больше ничего не решаю. А он
распоряжается мною так, как пожелает.
Осмелившись вдохнуть ещё раз, я почувствовала, как что-то
сдавливает мне грудь. И запаниковала. Неужели Гилберт опять меня
связал?
Несмотря на боль, завозилась в постели, пытаясь подняться. Тут
же заскрипели половицы. Я замерла, но было поздно.
Он узнал о моём пробуждении.
Сердце отчаянно забилось. В горле встал плотный ком, давя
зарождающийся вопль ужаса. Я знала, кого муж обвинит в происшествии
на дороге. Ведь это из-за меня он выбрал открытую коляску в начале
ноября. И из-за меня же сам правил лошадьми. Гилберт желал, чтобы я
как следует замёрзла по пути. Поэтому выбрал для дороги платье с
открытыми плечами и лёгкий красный плащ. Он вообще любит одевать
меня в красное, утверждая, что этот цвет раскрывает миру мою
порочную суть.
По задумке мужа я должна была замёрзнуть настолько, чтобы
умолять его о снисхождении. А он уже решал бы: остановиться в
тёплой гостинице, чтобы позволить мне доказать ему свою супружескую
преданность, или продолжать путь, чтобы я окончательно
продрогла.
Я знала, что моя непокорность раззадорит Гилберта ещё больше. Но
ничего не могла с собой поделать. Выбирая простуду или очередное
унижение, я предпочла болезнь. По крайней мере, в поместье она
позволит мне оставаться в спальне и избегать общества его
сестёр.