Светлана Николаевна легонько кивнула и улыбнулась краешками
губ.
— С ума сойти! – громко прошептал Димка. – А на каком курсе
этому учат?
***
Когда они вернулись в Светлозёрское, Димка поднялся в свою
комнату и первым делом отстегнул ремень с белым магическим жезлом,
повесив его на спинку кровати. Затем он взглянул на маленькое
колечко, в которое превратился его первый жезл, и твёрдым голосом
сказал:
— Раз Светозар смог стать великим магом, то и я смогу. И совсем
неважно, как выглядит мой жезл. Вот бы ещё Мервена разбудить. Он уж
точно знает, что делать.
За ужином Светлана Николаевна почти не разговаривала. Было
видно, что она чем-то расстроена. У Димки из-за этого кусок в горло
не лез. Он всё думал, что виной тому его жезл. Но, как оказалось,
дело было совсем в другом.
— Дмитрий, — в мамином голосе послышалась плохо скрываемая
тревога, — мне на несколько дней надо уехать в Петербург. За
главного остается Василий. Прошу тебя в моё отсутствие во всем его
слушаться и не выходить за пределы усадьбы.
— Что случилось, мам? – спросил обеспокоенный Димка.
Графиня нахмурилась, немного помолчала, видимо, пытаясь
подобрать слова помягче. Было видно, что она старается сдержать
рвущийся наружу гнев.
— Меркулов доложил в наивысшую канцелярию по волшебному дозору
про инцидент в подземном переходе. На ближайшие дни назначено
разбирательство. Меня обвиняют в неправомерном применении
магической силы в отношении представителя Тёмного ордена. Фёдор
поедет со мной. Он нужен мне в качестве свидетеля.
— А как же я?! – возмутился Димка. – Я тоже могу быть
свидетелем!
— Тебе ещё нет шестнадцати, да к тому же ты мой сын, лицо, так
сказать, заинтересованное в моём оправдании. Словесное
свидетельство от тебя не примут, а извлечение памяти у
несовершеннолетних запрещено законом.
Димка насупился и начал ковырять вилкой остывший ужин.
— Побыстрей бы стать взрослым, — пробурчал он. – Ненавижу быть
ребёнком.
Потом он с беспокойством взглянул на маму.
— С тобой всё будет хорошо? Тебя же не посадят в тюрьму?
Светлана Николаевна изумленно посмотрела на сына и неожиданно
рассмеялась.
— Ну какая тюрьма? Ты что? Самое большее, что меня могут
заставить сделать, это признать свою вину и принести официальные
извинения пострадавшей стороне. Меркулов просто хочет публично меня
унизить.