— Возьми, командир, самое дорогое, что есть сейчас у меня! —
сказал Витька и подал мне фотографию, на которой была изображена
его семья.
Красавица, та, которая красива без хирургических ножей, жена,
счастливые два сына. Все правильно я сделал.
— Эй, сдаваться будешь? Или в героя поиграешь? — кто-то кричал
со стороны дороги.
— Пошел! Быстро! — скомандовал я и Витька пополз вдоль дороги в
кювете.
Отлично, они думают, что я один. Значит, шансы Витька
увеличиваются.
— Все! Выхожу! — кричал я. — А здорово негры научились
разговаривать на великом и могучем, а? Так скоро вся Африка на
русском заговорит.
Две гранаты с выдернутыми чеками, зажаты у меня под мышкой.
— Руки в гору! — скомандовал явно славянской внешности
«туарег».
— Как скажешь! — усмехнулся я и поднял руки.
Рычаги гранат разжались и…
«Правильно ухожу», — успел подумать я
И, словно в замедленном действии увидел, что фотография со
счастливой русской семьей так же падала, словно собой хотела
накрыть гранату.
Взрывы… небытие.
Город Берлада
14 апреля 1145
— Фомка говорите кличут? — спросил мужик.
— Фомкой, как есть, — ответил писклявый бабский голосок. —
Молчать стал! Обет за грехи взял при храме… — сквозь пелену слышу
разговор.
Почему я не умер? Это как? Голова раскалывается, как тисками
виски сжали. И… Ноги, руки, все на месте?
Звуки становились более отчетливее.
— Подымите его! — скомандовал зычный голос. — Страшное мне
поведали вы по дела сего отрока. Но тем русская земля и живет
нынче, раздираемая половцами, али клобуками, да и самими же
князьями.
— Так и ты на усобицу кличешь людишек за своего князя, —
возразил кто-то из толпы, когда три мужика меня подымали.
— У князя моего вотчину забрали. Он первый по праву в Галиче! —
отрезал обладатель зычного голоса, после посмотрел на меня, а я на
него своим мутным взглядом.
Получилось чуть приоткрыть глаз. Он был, словно на фестивале
реконструкции, но… Нет, реальность была иной, не фестивальной.
Наконец, получилось более-менее пошевелить конечностями. Руки
были, словно я спал на них, плохо поддавалась контролю. Все равно,
усилием воли, стал ощупывать себя. Хмурюсь — целый, живой.
Я стал щипать себя, но только добавил еще чуточку болезненных
ощущений от сжатий кожи на боку, к слову, явно опаленному
некогда.
А что вообще происходит? Я погиб, точно же должен быть мертв. Не
в коме, а мертв… после такого не выживают.