Батыров не спешит выдёргивать
чеку. А духи уже близко.
Тут над головой прозвучал
громкий и отрывистый крик. Так не кричат стервятники!
В нескольких метрах от меня,
совершенно не боясь пуль, приземлилось пернатое создание. На
макушке и затылке птицы ярко-рыжие пятна. Клюв короткий, похожий на
серп. Грудь широкая и мощная. Спина дымчато-серая.
Местный подвид соколов во всей
красе! И как-то всё вокруг стало светлее. Будто свет в конце
тоннеля появился.
Но и духи уже подошли
вплотную. По звуку шагов совсем близко. Даже можно учуять запах их
старой одежды и пота.
Надо ещё пожить. Хоть пару
минут. Сокол вспорхнул вверх, издавая громкий крик.
— Нечего переводить гранаты
просто так, — сказал я, выдернул чеку и бросил гранату в толпу
духов.
Секунда, две… и земля
затряслась. И это явно не граната взорвалась! Послышался до боли
знакомый гул и свист. Пожалуй, этот звук ни с чем нельзя
спутать.
Меня слегка присыпало пылью и
каменной крошкой. Димон медленно пополз в мою сторону, чтобы
показать что-то.
— Лежи! Лежи! — крикнул я,
прижимая Батырова к земле.
Ещё минуту шёл залп. Ощущение,
что нависшие над нами горы вот-вот рухнут. Несколько камней упало
рядом, и чуть было не придавило израненные ноги Батырова. В
последний момент успели с ним перекатиться.
И тут же всё резко затихло.
Взрывы сменились пулемётным огнём где-то вдалеке. Эхом разносятся
стоны и вскрики. Среди этих страшных голосов раненых духов, слышу
звук родных винтов и работающих двигателей Ми-8.
Я выглянул из-за валуна, от
которого уже мало что осталось за время боя. На входе в расщелину
рассредотачивалась группа, высаженная из вертолёта. Сразу видно,
что одеты они в форму номер 8 — «что имеем, то и носим». Кто в
костюмах КЗС, кто в «прыжковке», а кто и в уставной форме
«облегчёнке».
И на душе стало легче.
Ощущение, будто грелку приложили к груди, и она постепенно отдаёт
своё тепло.
Пускай и говорят, что
вертолётчики не боги. Но сегодня они принесли нам спасение и
«ангельский полк» разведчиков на помощь.
— Пошли, пошли! — громко
сказал я, начиная поднимать с земли Димона.
Батыров совсем ослаб. Его цвет
кожи был как у афганской пыли — бледно-жёлтой. Карим выглядел
лучше.
Только мы приготовились
спускаться, как на плато забрались бойцы.
— Живой? Слышно меня? — кричал
мне в лицо один из них.