Также как и Матвею, Ипполиту
мерещился безумец на каждом углу, возвещая смерь и разрушения.
Последние страницы дневника были написаны абсолютно неразборчиво, и
после тщетных попыток их дешифровки, Матвей сдался и закрыл
тетрадь.
По истечении отпущенного на
ознакомление с дневником часа, Марья Никитична так и не вышла из
кухни, предпочитая остаться наедине с сигаретным дымом и ароматом
дешёвого кофе, а, может быть, также как и другие больше не имела
сил выносить неприятного общества Матвея.
Привыкший к такому отношению Матвей
тоже не стал надоедать ей своим присутствием и молча покинул
квартиру. Увы, но дневник мёртвого поэта ничем ему не помог, а
посему оставалось прибегнуть к тому, чего Матвей больше всего не
хотел.
Наученный горьким опытом своих
последних дней, он не стал предварительно звонить Анне, проводившей
сеанс гипноза, вместо этого сразу отправившись к ней в приёмный
кабинет. С большой неохотой, но всё же Анна приняла его. В этот раз
запись сеанса Матвей попросил сразу скинуть ему на флешку.
Анна с беспокойством смотрела на
своего клиента и безропотно выполнила все его пожелания. В её
взгляде Матвей прочёл отчаянную жалость к нему, но никаких опасений
в слух она не высказала, за что он был ей премного благодарен.
Ничем приятным этот разговор всё равно бы не завершился.
Пребывая в крайнем возбуждении,
Матвей спешил домой. Ему не терпелось скорее прослушать запись. И
на этот раз его надежды оказались не напрасны.
— Как позже мне открыл мой
посвящённый в детали приятель, та девушка была проституткой, —
сообщал мёртвый поэт. — и, судя по характеру её кончины, стала
жертвой не пожелавшего платить клиента. Другая смерть, неожиданно
застигнутая мной и отмеченная появлением Безумца, была смерть
утонувшего в реке пьянчуги. Пытаясь забыться и спастись от
гнетущего моего состояния, я упивался водкой в дешёвой рюмочной.
Едва держась на ногах, я вышел на проспект и вновь увидел Безумца,
скачущего вокруг бледного и раздутого тела выпивохи, прибитого к
каменной стене. Как уродливая водомерка Безумец отталкивался то от
поверхности воды, то от твёрдой кладки пристани, оставаясь верным
себе и совершая жуткий ритуал…
* * *
Леночка нервно ёрзала на стуле.
Чудовищная сцена, увиденная ею, никак не могла уложиться в её
аккуратно причёсанной голове. Мотя, её Мотя, прикованный ремнями к
кушетке, с блуждающим диким взглядом и леденящим душу смехом, если
можно так назвать, хихиканьем в одиночной палате психиатрической
клиники. Нет, всё это не может быть правдой… Леночка отказывалась в
это верить.