— АА-АААА-ААА!!!
— А вот с витаминками, Вань, там всё посложнее. Куча побочек; ты
даже не представляешь себе сколько. Повышенная чувствительность к
ментальному воздействию, например…
— АААААЙ-ЫЙ-ТВОЮ-МААААА-ААТЬ!
— Да не ори ты, — нахмурился Константин Оскарович. — Ладно.
Собеседник из тебя всё равно никакой, так что хватит уже. Пока,
Вань. За службу не благодарю.
Учитель резко сжал кулак, и вместе с этим Хельсин рухнул на
пол.
Забегаю я, значит, в дверь и спрашиваю:
— Оскарыч?
А он мне:
— Константин Оскарович Иванов-Нобель, — поправил типа, говнюк
заносчивый, и тут же с кресла вскочил. — А ты кто?!
— В пальто…
Тут я почувствовал лёгкую щекотку где-то за глазами. Этот хмырь
явно кастовал что-то головоломное, да притом весьма сильное, раз
даже меня пробрало.
— Не балуй мне тут, Оскарыч, — предупредил я и шлёпнул его по
ментальным щупальцам так, что бедняга аж в лице поменялся.
— Как ты… — проблеял он, но у меня времени на реверансы не
было.
— Юлия Юрьевна Ромашкина, — спросил я, слегка чтобы не
повредить, встряхивая Нобеля за грудки. — Оборотень и член
вверенной мне группы «Альта». Где она?
— Ах-ха-ха-ха! — нагло рассмеялся хмырь. — Не имею понятия, где
находится ваш оборотень!
— Не юли, — пригрозил я. — Все уже в курсе твоих дел, и что
приказы отдавал ты, тоже известно. Так что будет всё быстро и по
хорошему, или медленно и по плохому.
— Вот единственный человек, который об этом знал, — Оскарович
указал на полностью седого, но при это молодого парня, валяющегося
в несознанке посередь комнаты. — Он уже никому ничего не
расскажет!
Это мы ещё посмотрим, — подумалось мне. — Есть у меня один
человечек, который с мёртвыми только так добазариться умеет. Ну а
большего мне, собственно говоря, и не надо. Как собеседник
Константин Оскарович мне сразу же не понравился, да и как человек
говно.
— Тем хуже для тебя, — сказал я. — Зря веселишся, раз так, то у
меня нет никаких причин оставлять тебя, падаль такую, в живых.
— Ах-ха-ха-ха-ха!
И снова ржёт. Вот прямо каноничный водевильный злодей, только
усиков и цилиндра не хватает. Ну и грома с молнией за окном ещё,
само собой.
Вот что он такой весёлый, непонятно.
— Я подданый шведской короны! — заорал Иванов-Нобель. — Меня
нельзя трогать! Это дипломатический скан…
Вот это он точно зря сказал. Если до того, я еще обдумывал
варианты сдать его Гринёву, на предмет долгой и вдумчивой беседы,
то теперь определился. Слишком велик шанс, что эта гнида
выкрутится.