Филарет.
Да, это несомненно он. Однако Нинель Аскольдовне пришлось сильно
напрячь воображение, чтобы узнать его. Постаревший вдвое,
раздобревший втрое, отпустивший пышную седую бороду и нарядившийся
в белые лохмотья, в нём едва ли узнавался прежний глава Церкви
Ада.
Однако и сам Филарет, судя по взгляду, оказался в
замешательстве. И не столько смотрел на лица, сколько на
полицейскую форму Тихона.
— Чем могу вам помочь? — спросил он, и поднял руку вверх, как
только два бородатых мордоворота, что стояли за его спиной,
дёрнулись в сторону Нинель и Тихона.
— Брат Филарет, это мы, — сказала Нинель. — Свои, — и тут глава
Чурчхелы будто бы выдохнул.
— Ах, это вы, — по-доброму улыбнулся он. — Свои. Ну точно-точно.
Тогда подождите буквально минуточку, хорошо?
— Конечно, — кивнула Нинель Аскольдовна и переглянулась с
Тихоном.
Тихон точно так же, как и она сама, не понимал категорически
ничего.
— Итак, Мария Степановна, — улыбнувшись, обратился брат Филарет
к бабульке. — А живёте вы где? Ну… то есть жили до того, как попали
в нашу прекрасную благую общину.
— Ох, отец Филарет, — страдальческим тоном начала старушка и
прихлебнула что-то явно горячее и дымящееся из кружки, которую
сжимала в руках, будто грелась. — В последнее время где придётся
жила, кое-как перебивалась…
— Как же так? — напрягся старец.
— Вот так, — вздохнула бабушка, еле удерживая слёзы. — Муж
помер, долги его на меня перешли, а я же в юристике этой всякой
совсем не бум-бум. Вот меня из квартирки-то и выселили.
— Ох ты ж…
— Как и почему я даже сама не поняла.
— А как же дети?
— Так не было у нас с дедом детей и…
— Стоп! — брат Филарет ударил кулаком о стол и резко
посерьёзнел. — Что? — уточнил он. — Вообще никакой недвижки не
осталось?
— Так ведь а-а-а, — затянула бабка, уже явно почуяв чем пахнет.
— Нету, отец Филарет. Откуда же у меня…
— Стоп! — и ещё один удар. — Хавальник свой закрыла.
— Отец Филарет?!
— Завали, я сказал!
Тут Филарет подал жест своим бородатым «ребятам».
Оба тут же двинулись на бабульку. Один отобрал кружку с чаем, а
второй начал стаскивать с неё белую одёжу, под которой, на счастье,
был надет обычный бабкин лук — кофта с длинным рукавом поверх
цветастого платья.
— Помогите! — заверещала бабка, но поздно; её уже взяли под руки
и понесли прочь.
— Упёрдывай давай! — крикнул ей брат Филарет и добавил вдогонку.
— Нет квартирки, нет благости! — а потом хмыкнул и добавил обычным
голосом. — Халявщица старая…