Я смеюсь, вжимаясь лбом в его грудь, так и оставаясь с раздвинутыми в сторону ногами.
Стыдно ужасно, но почему-то мне это не кажется неправильным. Всю неделю я ждала, когда он сорвется. А еще боялась, что сорвусь сама, сколько раз я увлекалась просто наблюдением за ним, а там на стройке, когда он пошел вперед и не побоялся марать руки.
И все страхи, которые в меня вгоняли отчим и брат, рядом с ними снегом таяли.
Он огромный, злой, мне даже кажется на мир обиженный, но нет никого справедливее и нет никого надежнее.
— Если надо, я готова.
— Пиздец, — выдыхает он и стискивает челюсть. — Я не умею быть нежным.
— Чушь. Тогда я бы уже изнасилованная валялась забитая в угол, а мы все еще здесь.
— Здесь. Ты такая маленькая.
— Я все еще боюсь, что ты меня уволишь.
— Никуда ты не денешься теперь от меня. Будешь работать до старости, пока сама не захочешь стать любовницей. Или женой, там как договоримся с отделом кадров.
— Заманчиво, — это разговор, он такой простой, такой естественный, а его взгляд сейчас больше напоминает мальчишеский, чем мужской. Он сдерживает себя на грани фола, а я жестокая чего-то жду. Руки тянутся к его ремню. Как он еще не слетел не ясно.
— С огнем играешь.
— Ты уже сжег меня, пора ответить тем же.
— Тебе и делать ничего не надо. Я уже уголек в твоих руках.
— То есть будем делать алмаз? — сжимаю выпуклость, что кажется огромной.
— Будем?
Я не могу пойти дальше ремня, и он сам мне помогает. Берет пальцы в свои и засовывает за пояс, вынуждая коснуться твердой бархатной плоти.
— Он не кусается.
— Проблема в том, что я кусаюсь.
— Ну… Тут главное не увлечься. А то так и останешься навсегда девственницей. А мы ведь этого не допустим?
— Ни за что… — обтягиваю плоть пальцами, продолжая смотреть строго в глаза Владимира.
— Только если расскажешь, что делать дальше. Я ведь вряд ли смогу соперничать с твоей рукой.
Корзун сжимает челюсти, задирает голову и смеется. Так красиво, гортанно, что я уже растаявшее мороженное. И понимаю, что скажу глупость, но не могу иначе.
— Мне нравится твой смех.
— А мне твой. И ты, кстати, заметила, что мы перешли на «ты»?
— Я держу в руках твой член. Мне кажется немного глупо называть тебя при этом Владимир Прохорович.
14. Глава 14. Полина
— А я не раз представлял, как шепчу тебе на ушко: Полина Сергеевна, раздевайтесь.