Шиплю снова, когда она, стянув рукава окончательно, выливает остатки вещества, прикладывает ватный диск. Смазывает йодом неглубокую рану и залепляет широким пластырем.
— И откуда у нас аптечка? — спрашиваю. Что угодно готов спросить, лишь бы не думать о невинно-белом лифчике, мелькнувшем в вырезе скромной рубашки. Никогда не думал, что столь простые вещи будут действовать хлеще эротического белья.
— Купила, — я знаю, что и ей плохо. Она помогает мне одеться обратно так медленно, словно не желая этого. — Ну то есть заказала от компании. Подумала, что может пригодиться.
— Пригодилось.
Разговор шепотом, глаза в глаза, и ее коса тяжелым кнутом касается стояка. Я ерзаю, а Полина невольно опускает взгляд. Словно провинившаяся ученица. Бл***
— Ты, значит, испугалась за меня, — терпи, терпи, ты же мужик. Не животное.
— Очень. Если бы вы умерли, кто бы мне зарплату платил?
— Это все, что тебе от меня нужно? Мои деньги? — уже не контролирую руку, что косу сжимает, чуть вниз тянет.
— Мои деньги, честно заработанные, — уточняет она, продолжая стоять, наклонившись и не говоря ни слова, когда моя вторая рука касается ее груди. Лишь вздрагивает. — Но не только.
— А что еще? — сминаю ее грудь, нахожу через ткань сосок, ласково поглаживая. Хотя и хочется сжать до крика. Чтобы губы широко раскрыла. Чтобы язык розовый показала.
— Вы. Ты. Ты мне нужен. Владимир.
— Володя.
— Володя, — выдыхает она, и я резко сокращаю между нами расстояние, сминая влажные от слез губы своими. И, кажется, в голове стихают крики, голоса, остается только неумное желание обладать этой девушкой прямо сейчас.
И я резко усаживаю ее к себе на колени, нетерпеливо расстегивая пару пуговиц на рубашке одной рукой, другой продолжая держать в кулаке косу. Стягиваю лишнее через голову.
— Володя…
— Ты как глоток чистого воздуха. То, что нужно, после самой тяжелой ночи в моей жизни.
— Я так за вас переживала, — повторяет она, целуя мое все еще грязное лицо. — Так боялась, что больше вас не увижу. И даже подумала, что глупо было беспокоиться о своей гордости и девственности, когда можешь потерять человека.
— Ох, Полина, — рык рвется, чувствую, как близок ко взрыву. Сжимаю ее хрупкие плечи, поднимая Полину в воздух и тут же усаживая на стол. — Больше ничего не говори, если не хочешь лишиться ее прямо сейчас.